Володя махнул рукой и прошел в первую же комнату.

— Закладок нет, но чьи-то пальцы, похоже, остались, — сообщил он через минуту, закончив свои манипуляции под столом.

— Вот видишь… А с чего бы хозяевам туда лазать, под свой стол, сам понимаешь, — удовлетворенно кивнул Денис. — Давай ищи, как хлеб ищут.

Они уже вышли из квартиры, когда Володя остановился в дверях.

— Стоп… Они же могли войти сюда точно так же, как вошли мы! — сказал он.

— Ну, — согласился Грязнов. — Давай, только быстро…

В квартире напротив щелкнул замок, двери приоткрылись, из-за цепочки выглянула старушка.

— Вы из милиции? — спросила она подозрительно.

— Из милиции, из милиции… — Денис подошел к ней ближе и помахал, как обещал, удостоверением у нее перед носом. — Не скажете, сюда до нас никто в эту квартиру не лазил?

— Что я, слежу за ней, что ли… — пробурчала старушенция, подслеповато присматриваясь к его документу. — С чего вы решили-то?

— Вы же бдительность проявили, верно? — допытывался сыщик. — И правильно делаете, между прочим. Мы вот пришли проверить, не сорвана ли печать, и видим: кто-то квартиру вскрыл. Вот и проверяем отпечатки пальцев… Да вы выйдите, посмотрите сами, если не верите!

— А чего я вам должна не верить? Я отсюда все хорошо вижу, — сообщила старушка, поджав губы. — Сорвана печать, это вижу. Утром еще была на месте…

— Все понятно, бабуля. Дальнозоркость в вашем возрасте вполне соответствует… Так, может, это ваши мальчишки безобразят? — подсказал Денис версию. — Вы ничего такого не видели?

— Да носятся тут с утра до ночи, лифты расписывают… — недружелюбно сообщила она, как если бы подозревала Дениса в этом предосудительном занятии.

— А где сейчас жена и дочь покойного гражданина Никодимова, не подскажете? — Грязнов решил «достать» соседку, хотя она стала уже прикрывать дверь.

— Не знаю, говорят, к родственникам уехали после похорон… — И старушка щелкнула замком.

Денис приложил ухо к ее двери, одновременно прижав к губам указательный палец. Ворчание доносилось сквозь дверь, потом зашумела вода. Судя по всему, звонить в милицию бдительная старушенция не собиралась.

— Гляди веселей! — сказал Денис Володе, когда они сели в лифт, действительно расписанный от потолка до пола. — Кстати, когда доложишь результаты своих прежних изысканий?

Он хлопнул Камнева по плечу. На что тот ответил:

— Слишком много срочной работы. А такого рода идентификация плюс поиск по картотекам занимает кучу времени. Я долго искал, но пока ничего похожего не нашел.

— Это говорит лишь о том, что искомые персоны не имеют отношения к прокурорской клиентуре, — заметил Грязнов.

— Но искать все равно надо?

— Надо!

— А этим мне приходится заниматься помимо основной работы.

— Но наша — самая срочная, — не отступал сыщик. — Ты же знаешь. Слабо положить протокол мне на стол к завтрашнему утру?

— Нет, ничего не обещаю… — не поддавался эксперт. — Ты же сам сказал: это не наша клиентура.

— Слушай… — Денис хлопнул себя по лбу. — А ты сделай вот что: сравни на всякий случай отпечатки, что взяли здесь, и те, что брал у Бородина! Я ничего не утверждаю, но что-то мне подсказывает, что там будут совпадения.

Вечером Денис позвонил по сотовому Турецкому:

— Дядь Сань, докладываю: гости к покойнику таки приходили. Причем те же самые, что навещали Бородина. Володя только что сообщил результат сравнения отпечатков…

— Потом поговорим… — оборвал его радостный отчет Турецкий.

— Не можешь сейчас разговаривать? На ковер уже вызвали?

— Потом созвонимся, — в том же тоне сказал генерал и отключил трубку.

Денис был прав. Александр Борисович находился в кабинете Курбанова, который прослушивал кассету с разговором между Денисом и Никодимовым.

— Это случайно не племянник генерала Грязнова сейчас звонил? — спросил он, глядя поверх очков, после того как отключил диктофон.

— Да, он самый, — подтвердил Турецкий.

— Ты понимаешь, во что ты ввязался? И с кем связался? — Курбанов не сводил с него взгляда. — Мне с самого верха звонят: что, мол, за дела? Сам Турецкий, уважаемый человек, помогает какому-то мальчишке из частного сыскного бюро, как его… «Глория».

— Давай будем переживать неприятности по мере их поступления, — поморщился Александр Борисович. — Можно ли сказать исходя из этой записи, что Грязнов морально запугал, затравил или подтолкнул Никодимова на совершение самоубийства? Потом я отвечу на другие вопросы.

— Пожалуй, нет, — покачал головой Курбанов. — Если это та самая запись. Голоса еще предстоит идентифицировать… Но, судя по услышанному, Грязнов его не запугивал, хотя определенное психологическое давление оказывал… И все равно, де-факто, Грязнов вызвал Никодимова для дачи показаний по ложному поводу, а не для разговора.

— То есть это недостаточный повод для обвинения в запугивании?

— Нет, конечно… — пробурчал Курбанов.

— Ты же знаешь, Андрей Владимирович, как это бывает… — спокойно продолжал Турецкий. — Нет заявления от Бородина, и не было формального повода для возбуждения уголовного дела по факту незаконного прослушивания телефонов журналиста Бородина. Сам Бородин рассказал мне, что какая-то женщина преследует его, добивается свидания, и я предложил ему обратиться в частное агентство. Оказалось, эта женщина работает оператором в наших доблестных органах, где занимается санкционированным прослушиванием, в том числе Бородина, и решила ему об этом рассказать.

— А мотив? Она ведь пошла на должностное преступление. Мотив тебе известен?

— Санкции-то от нас на прослушивание не было, — пояснил Турецкий. — Остальное — от лукавого. Этого должно быть предостаточно, чтобы в прокуратуре заинтересовались данной историей, не так ли?

Курбанов хмуро молчал, глядя мимо Турецкого. Что-то чертил на бумаге.

— Я слушаю, слушаю…

— И вот что из этого вышло. Сначала в доме Бородина меняли батареи, потом в его же подъезде нашли якобы заложенную бомбу. Это дает повод предположить, что сначала Бородину закладку поставили, потом ее сняли во время проведения указанных мероприятий. И на другой день после обезвреживания бомбы телефон Бородина стали прослушивать уже через телефонный узел, где работал Никодимов. Может, это и совпадения. Но ты же никогда не верил в фатальные совпадения!

— И сейчас не верю… — кивнул Курбанов. — Но пока что у нас есть только показания человека, которого уже нет в живых. Ни один суд не примет к рассмотрению показания Грязнова. Любой начинающий адвокат поставит их под сомнение, поскольку они были записаны теми, кто заинтересован в их подтверждении, то есть Грязновым.