– Почему вы решили, что я не понимаю? – воспротивилась она. Как ей хотелось, чтобы Джек не оказывал им свою медвежью услугу! Это бы хоть немного облегчило их состояние.

– Не притворяйтесь глупее, чем вы есть! – резко заявил он, словно сама мысль, что она может испытать к какому-то другому мужчине хоть одну десятую ее желания, доводила его до бешенства.

– Алекс! Я говорю не о страсти с другим мужчиной. Но, полагаю, я понимаю происходящее несколько лучше вас. Наверное, это можно назвать женской интуицией, – воинственно вскинулась она, хотя сама не понимала, что за неистовое чувство захватывает все ее существо, заставляет обо всем забыть, включая поиски своих братьев.

– Будь так, вы сами выставили бы мне ультиматум наподобие того, что ваша подруга выставила Джеку, когда у них разразилась война и она отказалась выходить за него замуж, если он не любит ее. Неужели я тоже обречен добраться до алтаря и не обнаружить там вас, если только я не поклянусь в бессмертной любви к вам, мисс Сиборн? – с легкой усмешкой спросил он.

– Нет, Джессика – романтик, а я не настолько витаю в облаках, чтобы ожидать вашей любви, – слегка оскорбленно парировала она, с трудом удерживаясь, чтобы не закричать на него.

– Однако ваших ожиданий хватило, чтобы встретиться со мной глубокой ночью, да еще в самом компрометирующем месте, куда только может пригласить леди, не предполагая очутиться вместе в постели.

– Да, хватило, хотя меня удивляет, что и вы согласились прийти, милорд. Рискнули своей свободой и распутной репутацией, отлично понимая, как глупо с моей стороны предлагать подобную встречу. После той ночи я уже не так наивна насчет того, на что мы оба способны, но вы-то почему так глупо решили рискнуть, милорд? – пожав плечами, по-философски посетовала она.

– Особенно если вы не настолько глупы, чтобы действительно меня полюбить? – спросил он, словно его преследовала такая возможность.

С самого начала, с их первой встречи, он ясно давал понять: ею только восхищается. А теперь почему-то захотел заверений, что она хотя бы попытается его полюбить, причем без малейшего намека на перемену его собственных чувств к ней. Гордость и разбитое сердце не позволяли ей разобраться в своих чувствах к этому болезненно отчужденному, раненному душой и телом мужчине. Да он и сам не мог или не считал нужным уж так открыто демонстрировать свои истинные чувства к ней.

– А вы этого хотели бы, милорд?

– Я хотел бы, чтобы вы мне хоть немного доверились, – резко ответил он, и она выдохнула, осознав, что в ожидании даже замерла.

– Для меня это несколько больший вопрос, чем вопрос только доверия, – ответила она и печально покачала головой.

Он же вновь вернулся к витражному окну.

– Мисс Сиборн, как по-вашему, какая женщина смогла бы меня полюбить? – спросил он почти рассеянно, как будто поглощенный созерцанием далеких холмов.

– Только витающая в облаках, – ответила она и неуверенно улыбнулась его темному затылку. Хорошо, что он смотрит в окно и не видит, как она пересчитывает по пальцам причины, отчего она так в него влюбилась. – Ей придется где-то набраться терпения, чтобы вынести ваше угрюмое молчание и отстраненность. И любезности, чтобы смягчать вашу грубость перед чужими людьми и оправдываться перед друзьями. Ей предстоит быть сильной и снять с ваших плеч часть вашего бремени. И понадобится собрать всю ярость, чтобы прорваться сквозь вашу смехотворную веру, что несколько шрамов и страдания от рук безжалостного врага чем-то отделяют вас от других представителей мужского племени. Кажется, для всего этого вам нужен целый гарем, а не одна простая смертная вроде меня, милорд, – закончила она как можно более легким тоном.

Ей было невыносимо больно от одной мысли, что он может с таким же неотступным желанием смотреть на какую-то другую женщину, но она не собиралась этого ему показывать. Она не даст такого большого преимущества.

– Или, может быть, хватит одной очень особенной леди, которая сможет со всем справиться и еще постарается меня полюбить, – тихо произнес он, все еще глядя вдаль.

Персефоне показалось, в душе разверзлась бездонная пропасть. Неужели он так сильно любит свою юную Аннабель и до сих пор ждет ее возвращения, чтобы на ней жениться? Эта мысль пригвоздила ее к месту, и Персефона ощутила: молчание наполняется напряжением, подобно натянутой тетиве.

Вдруг она кинулась к нему, крепко обхватила и залила всего горючими слезами. Как в последний день жизни! Принялась неистово целовать, а он отреагировал на ее бесстыдную дерзость, как любой здоровый мужчина.

Персефона вспыхнула с головы до ног, только теперь осознала свою ответственность за ту ситуацию, в которой они теперь оказались. Александр благородно спас ее доброе имя, при этом потерял свою долго лелеемую свободу. И, скорее всего, еще мечту, о ней он даже не позволял себе вспоминать. Совершенно ясно, с ее стороны было огромной ошибкой испытывать сильное влечение к мужчине, чьи истинные чувства были обращены к девушке, сбежавшей с другим, стоило ему ненадолго уехать.

– Полагаю, если бы вы получше присмотрелись, то смогли бы увидеть одну самоотверженную девушку, – как со стороны услышала она свой слабый голос. И у нее панически застучало сердце, ибо он наконец отвернулся от прекрасного вида и посмотрел на нее, похоже, наконец-то собрался с силами встретиться с любящими глазами Персефоны, а не с прозрачным взглядом его драгоценной Аннабель.

– Чтобы завоевать столь особенную женщину, мне надо быть божеством, а не простым смертным, мисс Сиборн, – серьезно ответил он, давая понять: подобные вещи встречаются лишь в легендах и мифах.

– Полагаю, ваша мифическая леди предпочла бы в вашем лице живого человека, а не какой-то идеал красоты, с которым вряд ли смогла бы жить до конца своих дней, – пролепетала Персефона почти в ступоре.

К сожалению, ответить он не успел: в комнату вплыла благодушно настроенная леди Мелисса. И она явно не заметила, какая напряженная и плотная атмосфера образовалась в комнате, хоть ножом режь.

– Вот вы где, мои дорогие! – живо воскликнула она, словно их долго искала. – Боюсь, вы тут слишком уединились, придется мне стать третьей лишней, пока не поползли слухи и не навредили вашей репутации. К счастью, Корисанде с ее скандалами теперь остался только окольный путь, ибо она лично пообещала мне их больше не устраивать. Но твоя помолвка не избавит вас от ее ревности, моя дорогая. Скорее наоборот, – сообщила она дочери и Алексу и подкрепила свои слова многозначительным кивком.

– Честное предупреждение, миледи, – произнес Алекс с хитрыми искорками во взгляде на леди Мелиссу, и она в ответ понимающе посмотрела.

«Интересно, что же они обо мне друг другу сказали», – подумала Персефона. Ее так и подмывало топнуть ногой и накричать на них за то, что они таким странным образом защищают ее от завистливой кузины. Но Персефона сдержала порыв и небрежно ответила:

– Хорошо, что Корисанду убедили на пару недель вернуться домой, чтобы обновить гардероб. Она ужасно придирчива к портнихам и постоянно меняет свои пожелания.