ящика с выпуклым стеклом. «Ничего себе, вот это будущее!» — присвистнул я про себя, вспоминая черно-белый «Горизонт» с 1977 года.

Отец, заметив мое изумление, расплылся в довольной улыбке: «А ты что думал, сынок? Мы тут в селе лапти плетём, да щи хлебаем? Смотри, тут и цифровое телевидение, и ди-ви-ди встроенный!» Я сделал умное лицо, хотя понятия не имел, что такое «диви-ди». Наверное, какая-то новая технология для просмотра фильмов, решил я.

«Ну что, впечатлен?» — спросил отец, нажимая кнопки на пульте размером с кирпич. «Еще бы!» — ответил я искренне. «А как это работает?» Отец усмехнулся: «Тебе-то зачем? Ты же у нас ботаник, только в учебниках и разбираешься. Здесь техника нужна, а не твои пятерки».

Я почувствовал, как внутри закипает раздражение. «Слушай, пап, — начал я, стараясь говорить спокойно, — А ты не думал, что эту технику кто-то разработал? И этот кто-то, наверное, тоже когда-то был ботаником и сидел над учебниками». Отец фыркнул: «Ага, расскажи мне еще. Вот я в твоем возрасте уже и телевизоры чинил, и магнитофоны перематывал. А ты что умеешь?»

«Ну, например, я могу объяснить принцип работы электронно-лучевой трубки,» — ответил я, вспоминая свои знания из 70-х. «И что с того? — отмахнулся отец. — Лучше бы ты научился гвозди забивать, а не умничал». Я не сдавался: «Пап, а ты знаешь, что твой любимый Ломоносов тоже был, как ты выражаешься, ботаником? И ничего, прославился на весь мир».

Отец покраснел: «Ты мне тут зубы не заговаривай! Ломоносов — это одно, а ты — совсем другое. Думаешь, если пятерки получаешь, то сразу гений? Вон, Леха с соседнего двора уже на рынке работает, деньги домой приносит. А от тебя какой толк?» Я почувствовал, как к горлу подступает комок обиды, но решил не сдаваться. «Знаешь, пап, — сказал я как можно спокойнее, — А ведь Леха-то на рынке работает, потому что учиться не захотел. А я вот думаю после школы в университет поступить».

Отец аж поперхнулся от возмущения: «Чего?! В университет? Ты в своем уме? А деньги на учебу где возьмешь? Может, ты еще и общежитие бесплатное найдешь?» Я пожал плечами: «Ну, можно попробовать получить стипендию или найти подработку. В конце концов, не я первый, не я последний». Отец махнул рукой: «Ага, стипендию он получит. Ты хоть знаешь, сколько таких умников туда лезет? И что ты там делать будешь? Опять с книжками сидеть? А о реальной жизни ты подумал?» Об отце? Матери?

Я почувствовал, как внутри закипает злость. «А что такое реальная жизнь, пап?» — спросил я, стараясь не сорваться. — «Это когда ты с утра до ночи пашешь, чтобы концы с концами свести? Или когда боишься высунуться, потому что какие-то бандиты могут все отобрать? Я, знаешь ли, другое будущее для себя вижу». Отец аж побагровел: «Ах ты, щенок неблагодарный! Я тут жилы рву, чтобы тебя прокормить, а ты мне тут про будущее рассуждаешь?»

Я сделал глубокий вдох, пытаясь успокоиться. «Пап, давай посмотрим на это с другой стороны, — начал я. — Ты говоришь, что я должен научиться что-то делать руками. Но разве мозг — это не такой же инструмент? И разве образование — это не способ научиться им пользоваться?» Отец недоверчиво посмотрел на меня: «Ты это где нахватался? В своих умных книжках?»

«Нет, пап, — ответил я, чувствуя, что наконец-то нащупал правильный тон. — Это просто логика. Вот смотри, ты же сам гордишься этим новым телевизором. А ведь его придумали такие же ботаники, как я. Они тоже когда-то сидели над книжками, учились, мечтали. И теперь у нас есть эта крутая техника». Отец нахмурился, но было видно, что мои слова заставили его задуматься.

«Ладно, допустим, — проворчал он. — Но ты-то откуда знаешь, что из тебя выйдет толк? Может, ты просто зря время потратишь?» Я улыбнулся: «А откуда ты знаешь, что нет? Пап, ты же сам всегда говорил, что нужно пробовать новое. Вот я и хочу попробовать. Если не получится — ну что ж, значит, не судьба. Но хотя бы буду знать, что попытался».

Отец долго молчал, глядя в окно. Потом вздохнул и повернулся ко мне: «Знаешь, сынок, может, ты и прав. Но жизнь — она такая штука… Не всегда все идет по плану». Я кивнул: «Согласен, пап. Но разве это повод не пытаться? Вот ты же купил этот телевизор, хотя мог бы сказать, что нам и старый сойдет. Значит, ты тоже веришь в прогресс, в то, что жизнь может стать лучше».

Отец хмыкнул, но в его глазах появился огонек интереса: «Ну ты даешь, философ. И откуда ты такой взялся на мою голову?» Я рассмеялся: «Да всё оттуда же, пап. Из твоей семьи. Может, это у нас наследственное — стремление к лучшему?» Отец покачал головой, но уже без прежнего раздражения: «Ладно, умник. Давай-ка лучше посмотрим, что этот новый телевизор умеет. Может, и правда, чему-нибудь научимся».

Мы устроились перед экраном, и я с интересом наблюдал, как отец переключает каналы. В голове крутилась мысль: «Вот это да, от черно-белого ящика до плоского экрана. Интересно, что еще изменилось за эти годы?» Но вслух я этого, конечно, не сказал. Вместо этого я просто наслаждался моментом, когда мне удалось найти общий язык с отцом и немного приоткрыть дверь в новый для меня мир 2003 года. А отец оставил свой выбор на каком-то бандитском сериале с красивой картинкой. А потом будет говорить, мол смотри, по телевизору правду жизни показывают. Оно и не удивительно ведь он 10-ку отмотал за несчастный случайна дискотеке в его время в результате групповой драки. У пацана из соседской группировки случилась черепно-мозговая, не совместимая с жизнью. Похоже в состоянии сильнейшего эмоционального потрясения тела ботаника его память форме образов фрагментами стает доступная мне.

Поужинав, я поднялся в свою комнату. Надо было готовиться к завтрашнему экзамену по алгебре. Надо переключить свое внимание.

Открыл учебник, начал листать. И тут меня осенило — ведь я же знаю все это! В свое время я был лучшим по математике в школе, да и на заводе часто приходилось производить сложные расчеты. Конечно, за 25 лет многое забылось, но основы остались. Я с энтузиазмом взялся за задачи. Решал одну за другой, вспоминая забытые формулы и теоремы.