сейчас оказались бы в других затруднительных ситуациях, — задумчиво произнёс он, пока мы шли дальше по коридору и сворачивали за угол в другую часть крыла казармы.

Абрам. Как смерть одного человека могла изменить жизни стольких людей?

— Каково было бы ваше затруднительное положение?

Челюсть Эрена сжалась, когда он остановился у двери и открыл её для меня. Я зашла внутрь и осмотрела маленькую комнату. Там стояли две простые кровати и две тумбочки. Это была самая пустая комната, которую я когда-либо видела. Никаких сентиментальных вещей или фотографий.

— Патагония была нашей последней миссией перед тем, как мы должны были заработать свои карты, — сказал он, поднимая плечо и тут же опуская его. Карты свободы.

Мои глаза расширились. Малум был на их последней миссии перед тем, как они должны были получить свои карты? Единственным подпольным отрядом, который заработал свои карты, была Варшава, и это случилось десять лет назад. Большинство отрядов вымирало до того, как успевало вернуть свою свободу.

Они собирались освободиться. Риøт оставалось выполнить ещё шесть миссий, прежде чем мы могли заслужить своё.

Я поставила сумку на кровать, на которую он указал, и позволила своему ноющему телу опуститься на матрас. Простыни казались такими драгоценными после нескольких недель сна в кустах.

— Потеря Абрама стоила вам карт?

Он сел на другую кровать и уставился в единственное окно. — После этого все пошло к чертям. морально сломался, а отряд разбросало. Мы потерпели сокрушительное поражение, и генерал был в ярости на нас, — сказал он, переводя на меня понимающий взгляд.

— Мы, очевидно, тоже потерпели неудачу, — ответила я тихо.

— Эта следующая миссия — не просто шанс заработать карты, Нелл. Это месть. Особенно для Кости. Я не могу вдаваться в подробности, но мы оба знаем, что это связано с Патагонией.

Я вздрогнула от этих слов; наши цели не так уж и различаются.

— Ему нужно выплатить долг. — грустно сказала я.

Эрен посмотрел на меня горящими глазами. — У тебя тоже есть долг.

Я опустила глаза на свои руки. Они не выглядели покрытыми кровью, но были. Я тонула в смерти моего первого отряда. В смерти Дженкинса. Если бы я осталась, он всё ещё был бы жив. Или мы оба погибли бы, и это тоже было бы нормально. Почему я не осталась? Мои глаза медленно закрылись.

Сжатые губы это единственный ответ, который я смогла ему дать. Он не настаивал. Он знал, что я сделала. Монстр, скрывающийся под моими предательскими чертами.

Я откинулась на спинку кровати и глубоко вдохнула. Потолок здесь был выложен плиткой. Такой же безвкусной и бездушной, как и вся остальная военная база.

— Когда мы начнём следующую тренировку? — спросила я, рассеянно проводя пальцем по порезу на рёбрах. Каждый раз, видя этот след или чувствуя его, я буду вспоминать похотливый взгляд Брэдшоу.

Эрен заметил, как я трогаю свою рану, встал, порылся в тумбочке и подошёл ко мне с прозрачной жидкостью и припасами.

Я села на край кровати. — Я уже перевязала, сержант.

Он строго посмотрел на меня, и я сдалась, сняв рубашку через голову и бросив её на край кровати. Спортивный бюстгальтер касался конца повязки, поэтому я приподняла его достаточно высоко, чтобы он смог без труда сменить бинты.

— Следующая учебная миссия начнется через два дня в восемь утра. Ты уйдешь раньше с вражеским отрядом, чтобы получить фору на пути к своей базе. То же, что и раньше: несколько недель тренировок, а затем мы попытаемся вернуть заложников, — пробормотал Эрен, осторожно развязывая бинты вокруг моей груди. Он замедлился, когда добрался до мясистого, пропитанного кровью слоя. Его глаза расширились, а челюсть напряглась.

— Нелл, мы оба знаем, что это нужно зашить, — нахмурился он. Он гораздо больше был похож на Брэдшоу, когда он такой.

Я пожала плечами. — Ты ясно дал понять, что не хочешь, чтобы кто-то узнал. Она заживает, так что не беспокойся об этом, — равнодушно ответила я, и его взгляд наполнился мукой. Его плечи опустились, выдавая усталость. — Тебе не нужно чувствовать вину. Это не ты разрезал меня и выставил мою грудь напоказ другим товарищам по отряду.

Его руки замерли, и на мгновение я подумала, что его психика сломается от того, что сделал его брат. Но он взял себя в руки, как его учили, и нанес мазь на мою содранную плоть. Его прикосновения были мягкими и заботливыми; если бы я закрыла глаза, я погрузилась бы в комфорт.

— Не позволяй ему снова причинять тебе боль, — наконец сказал он после долгого молчания. Слишком поздно, подумала я.

Он закончил процедуру, используя лейкопластырь, который, возможно, действительно сработает, и обмотал мои ребра лучше, чем это делала я. Деликатно, но надежно.

Я опустила взгляд на его мозолистые руки, гадая, сколько людей он ими убил. Я нахожу утешение в его присутствии. Добрая душа, которая тащит себя через ад. Но Эрен тоже сделал что-то плохое, чтобы заслужить свое место в темных силах. Интересно, рассказал бы он мне, что именно.

— А что, если он снова причинит мне боль? — подразнила я пронзительным голосом, зная, что наш порочный танец был далек от завершения. Я никогда не видела, чтобы смерть и ненависть так висели на плечах мужчины, как на Брэдшоу. Даже с его несовершенствами и жестокостью, жнец во мне хотел сломать его так же сильно, как он пытался уничтожить меня.

Эрен сжал кулаки по обе стороны от меня, прежде чем поднять глаза и встретиться со мной холодным взглядом. — Он больше не ослушается моих приказов, — произнес он. Его голос оборвался, когда он поднял левую руку и провел кончиками пальцев по моим ребрам. — Это моя вина, что Абрам умер. Это моя вина, что Брэдшоу так облажался. — Одинокая слеза скатилась по его бесстрастному лицу. Интересно, знал ли он вообще, что она проскользнула. Жесткие черты его лица не выражали никаких эмоций.

Эрен тоже был страшен, может даже больше, чем его брат. Его способность надевать маску была пугающей.

Наш разговор закончился неловким затишьем в комнате. Энергия остыла и застоялась. Эрен молча направился к своей кровати, его мысли явно тяготили его разум.

Мне нравилось, как скорбят сломленные мужчины.

Это заставило меня задуматься и заинтересоваться теми ужасными вещами, которые он до сих пор так крепко скрывал.

Я Я тоскливо размышляла об этом, глядя на потемневший потолок. Только тихий храп Эрена с другого конца комнаты не давал звуку небытия будоражить мой мозг.

Что могло тяготить совесть сержанта Малума?

Глава 17