– А может, подожжем избенку эту? – подмигнул мне Степан. – С нашим развратником вместе. А красавицу Аленку Лукьяновну продадим в Заволжскую степь – бродячим калмыкам, а? Там ее кто отыщет? Все решат – сгорела!

Ох, и злая была шутка!

– Господь с вами! – из-за спины взмолилась хозяйка. Выбежала в одной рубашке, бухнулась перед нами на колени. – За что ж вы меня так? – Алена то мне в глаза заглядывала, то Степану. – Я-то вам что сделала, господа? Я ж за Нытина не в ответе и за хозяина его?!

– Не б-будут меня искать, – услышали мы из-за спины и разом обернулись на криво одетого Нытина, мучавшегося раздавленной рукой. – От-тпуск мне дали!

Пот градом тек по его лбу, секретаря мелко потряхивало. Я уже стал проникаться жалостью к ручной шавке злодея-купца Кабанина. Пора было осмотреть его, подлечить негодяя!

– Отчего же так? – поинтересовался я. – За какие такие подвиги?

– Дармидонт Михайлович уехал с Николой и Миколой в сторону Москвы, а з-зачем, не сказал.

– Вот так взял и уехал?

– И поспешно. С б-багажом.

– Куда же? По каким городам?

– Доложить они м-мне забыли! – морщась от боли, огрызнулся секретарь.

Я вновь взвел курок револьвера, который так и не выпускал из рук.

– Хамства я не люблю, Нытин. А ну выкладывайте!

– Да скажи ты ему, гнусавый, скажи, если знаешь! – позади нас взмолилась Алена. – Прибьют ведь!

– Цыц! – рявкнул на распутницу ее вислоносый кавалер.

– Убью тебя, Нытин, – пообещал я. – Глазом не моргну. Говори.

– Подслушал я их разговор было, – вырвалось у Нытина. – В Тверскую губернию они поехали, искать что-то.

Мы со Степаном переглянулись.

– Что искать? – спросил я.

– Про колодцы я что-то краем уха слышал.

– Говори толком.

– Да не знаю я толком! – зло ответил Нытин. – Не господь бог я, увы! Не доложились мне! Только вернулся из-за границы хозяин, и вновь полетел!

И я поверил ему. Потому что теперь знал куда больше него. Дармидонт Кабанин поехал искать сокровище в колодцах, как и сказал ему призрак за тем столом, в «Черном лебеде», в Праге. И как было написано в письме Веригина Кураеву, а последним пересказано, тоже в письме, Сивцову.

– А не было ли особого чемоданчика у твоего хозяина? – спросил я. – Рыжего такого. Красивого, заграничного?.. Только говори, Нытин, правду, прошу тебя ради твоего же блага. Не лукавь со мной.

– В-видел я ваш чемоданчик, видел. Его Никола к руке своей цепочкой приковал, когда они во двор выходили. Дармидонт Михайлович его как зеницу ока берег.

– Он ведь в нем денежки возит, так?

– Ну, так.

– Большие?

– Точно.

– А сколько же людей взял с собой Дармидонт Михайлович?

– Николу, Миколу и Вакулу. А еще Горазда взял.

– Кого?

– Горазда Рыжина.

– Знаю такого, – кивнул Степан.

– И кто он, ваш Горазд Рыжин?

– Двоюродный б-брат Николы. На нем всегда дом был, пока Дармидонт Михайлович уезжал. Втроем и уехали. Усадьбу на Пономаре оставили.

– И Пономаря знаю, – бросил Степан. – Еще тот злодей! Всех баб в округе перепортил, козлище.

Я перехватил его многозначительный взгляд и грозно уставился на Нытина.

– А когда вернется твой хозяин?

– Сказал: «Раньше весны не ждите».

– Ого! – кивнул я и вновь поглядел на Степана. – Видать, дело-то важное? Да, и еще: кто главарь в той банде на Ветряном хуторе? Кто лично знает Кабанина? Ведет с ним дело? Ну?

– Б-быком его зовут. Страшный м-мужик, – кивнул Нытин. – Жуткий. Зверюга, од-дним словом.

– Ладно, займемся вашим здоровьем, Нытин. А вы, Алена Лукьяновна, во-первых, встаньте с колен, а во-вторых, самогона или водки нам принесите. Да поскорее.

– И стопочки? – с величайшим облегчением, быстро поднимаясь с колен, спросила хозяйка дома.

– Для медицинских нужд, – с легким укором сказал я. – А впрочем, – махнул рукой, – несите и стопки. Выпить тоже не помешает!

Оказав помощь Нытину, заперев его, безропотного, в подполе, мы выпили. Степан закусил, мне кусок в глотку не лез. Сердце так и горело болью. Пора было двигать обратно.

– Если отпустите гада, сударыня, в холодном вагоне в Сибирь поедете, это я вам обещаю, – пригрозил я. – Преступник он и тать: сатане служит.

– А я перед тем приеду и обрею вас, наголо обрею, – пообещал Степан. – Всю, Аленушка Лукьяновна, голову в особенности. Ясно?

– Ага, – кивнула та. – Все исполню, сударь.

– Нет, – покачал я головой, – так не пойдет. Слабая она. Поддастся. Ее тоже в подпол! Сутки посидят, не спекутся!

– Да как же это?! – только и пробормотала она.

– Или с нами, в соседнюю губернию. Выбирайте, Алена Лукьяновна, – предложил я.

Молодая женщина сдалась быстро. Выбрала подпол. Не убили, и ладно. Мы снесли в подпол шубы и оставили двум каторжанам вдоволь еды и питья.

– Ох, жалко барышню! – искренне посетовал Степан, когда, спускаясь с крыльца, мы окунулись в февральский морозец. – Даже сердце болит, так жалко!

– Согласен, но повторю: с волками жить – по-волчьи выть, – нравоучительно заметил я. – Будем беспощадны к своим чувствам!

– С ней бы миловаться днями и ночами, без передыху! – уже у саней не унимался мой помощник.

– Я сразу понял, что у тебя на уме, – забираясь в сани, заметил я. – Вот коли выживем, навестишь красавицу. Возражать Алена Лукьяновна не станет, поверь мне!

Я шутил, но неумолимое чувство горечи, едва я начинал думать о Марфуше, терзало мое сердце, просто сводило с ума! Одно спасало: уверенность, что в ближайшие часы все встанет на свои места. Что ни один из негодяев не уйдет от возмездия. Пусть даже я погибну. Странно, но мне было совершенно не жалко своей жизни!..

Сутки спустя, к вечеру, мы приближались к селу Брынцово под городком Жутовым Симбирской губернии. Наш отряд возглавлял становой пристав Лавр Сафронович Кречинский и есаул Карпенко. Помимо двух этих вояк, меня и Степана было еще трое симбирских сыскарей из наиболее боевых и опытных, пятеро полицейских урядников и шестеро казаков. Еще один казачий взвод ехал позади нас, специально поотстав. Казаки должны были окружить хутор и ловить любого, готового убежать, или уничтожить на месте. Нам же предстояло выкурить бандитов, численность которых мы точно не знали, с их утоптанного лежбища. Разумеется, из официальных чиновников почти никто не знал, что ниточки тянутся к купцу Кабанину, это могло бы внести сумятицу, вызвать лишние вопросы. С другой стороны, я прекрасно понимал, что Кабанин ни за что не вступится за своих бандитов, услугами которых он пользовался время от времени. И если их начнут бить, он бы предпочел похоронить их всех в одном месте: на этом вот Ветряном хуторе, с их семьями. Именно поэтому еще в начале похода я сказал Кречинскому: «Брать разбойников надо живыми! Главаря их тут нету. До него нам надобно дотянуться. Поверьте, Петербург заинтересован в этом». – «Да?» – многозначительно вопросил Кречинский. «Именно, – еще более многозначительно кивнул я. – Там его ищут», – я указал пальцем прямехонько на небо. «Ага», – протянул становой пристав. «Так-то, – кивнул я. – Поэтому стрелять желательно по рукам и ногам: распорядитесь о том, Лавр Сафронович».