— Кто покупает мне шиншилловое манто? Ну, благодарю! — возмутилась она. — Наверно, я должна радоваться, что эта мысль пришла тебе в голову не сразу. По крайней мере, ты долго сомневалась…

Она встала, снова засмеявшись, и принялась расхаживать по гостиной. В зеркале над каминной полкой она увидела свое покрасневшее разозленное лицо и обескураженный взгляд миссис Вандерлин. Повернулась к подруге:

— Допускаю, раз ты такое подумала, то и любой подумает то же самое; так что, наверное, лучше будет объяснить. — Она перевела дыхание и сказала: — Ник и я собираемся расходиться… собственно, уже разошлись. Он решил, что все это было ошибкой. Вероятно, он скоро снова женится… я тоже выйду замуж.

Она выпалила признание в нервном ужасе, как бы Элли Вандерлин не подумала, что возможно какое-то иное объяснение. Она не собиралась быть настолько откровенной; но что сказано, то сказано, и она не очень об этом жалела. Конечно, люди все равно скоро начали бы удивляться, отчего это она снова блуждает по миру одна; а поскольку это был выбор Ника, то почему бы ей так и не сказать? Вспомнив нестерпимые мучения последних часов в Венеции, она спросила себя, как еще должна отблагодарить человека, который унизил ее.

Миссис Вандерлин в изумлении взглянула на нее:

— Ты? Ты и Ник собираетесь расходиться? — Лицо у нее прояснилось. — Ах… так вот, наверное, почему он вернул мне булавку?

— Булавку? — удивилась Сюзи, не сразу вспомнив.

— Несчастную булавочку для галстука, которую я подарила ему, когда покидала Венецию. Он отослал мне ее обратно почти сразу же вместе со страннейшей запиской — написал просто: «Признаться, я ее не заслужил». Я не могла понять, почему он остался равнодушен к булавке. Но теперь я думаю, что причина была в вашей ссоре; хотя, по правде говоря, не знаю, чтó он имеет против меня…

Сюзи стало не по себе. Ник отослал булавку — ту роковую булавку! А она, Сюзи, сохранила браслет — спрятала подальше от глаз, отдергивала руку всякий раз, как касалась маленького свертка, собирая или разбирая вещи, — но не подумала вернуть, нет, ни разу! Кто из них двоих был прав, размышляла она? Не было ли косвенным неуважением по отношению к ней то, что Ник вернул подарок бедной недоумевающей Элли? Или же это было скорее еще одним доказательством его более высокой моральной чуткости!.. Кто в их необъяснимом мире может это знать?

— Нет, не потому, что мы поссорились; мы не ссорились, — медленно проговорила она, движимая желанием защитить ее и Ника личную жизнь, скрыть от чужих глаз их последние горькие совместные часы. — Мы просто решили, что наш эксперимент невозможен — для двоих нищих.

— Ну, понятно… мы все, конечно, почувствовали тогда. А сейчас кто-то другой хочет жениться на тебе! И это манто ты выбираешь для своего приданого? — в недоверчивом восторге вскричала Элли и обвила съежившиеся плечи Сюзи. — Счастливая, счастливая девочка! Умница, умница! Но кто бы это мог быть?

Вот тогда-то Сюзи в первый раз и произнесла имя лорда Олтрингема.

— Стрефф… Стрефф? Наш старый дорогой Стрефф? Ты имеешь в виду, он хочет жениться на тебе? — Когда Элли осознала услышанное, ее похвалам не было конца. — Ах, моя дорогая, это просто чудо, такое счастье! Конечно, я всегда знала, что он без ума от тебя: Фред Давенант, помнится, тоже так говорил… и даже Нельсон, который ничего не смыслит в таких делах, заметил это в Венеции… Но тогда это было иначе. Вряд ли кто в то время рассматривал его как интересную партию; а теперь-то, конечно, всякая женщина старается его заполучить. Сюзи, делай что хочешь, но не упускай своего шанса! Ты представить не можешь, какие заговоры и интриги плетутся, чтобы завоевать его, — опасность грозит со всех сторон, даже откуда меньше всего ожидаешь. Ты не знаешь, на какие ужасы способны женщины — и даже девушки! — При мысли об этом по ее телу пробежала дрожь и она жаркими пальцами стиснула запястье Сюзи. — Но я ума не приложу, моя дорогая, почему ты немедленно не объявишь о помолвке. Так уже делают, уверяю тебя — это намного спокойней!

Сюзи, пораженная, смотрела на нее. Ни слова сочувствия по поводу краха ее недолгого блаженства, даже ни тени любопытства, почему это произошло! Несомненно, Элли Вандерлин, как и все прочие друзья Сюзи, уже давно «игнорировала» краткость ее счастья и, возможно, планировала его продолжение еще прежде, чем сама Сюзи увидела, как меркнет его сияние. Она и Ник бóльшую часть нескольких недель своей совместной жизни провели под кровом Элли Вандерлин; но для Элли этот факт явно значил не более, чем ее собственная эскапада в то же самое время с человеком, который занял в ее сердце место молодого Давенанта, — «прохвостом», имя которого Стреффорд не называл. У нее была только одна мысль относительно подруги: что Сюзи следует наконец отстоять свой выигрыш — свой невероятный выигрыш. И тут Элли, во всяком случае, показала своего рода беспристрастность, которая поднимала ее над улыбчивым вероломством большинства женщин ее круга. Ее совет был, по крайней мере, искренен и, возможно, мудр. Почему Сюзи не объявит, что намерена выйти за Стреффорда, как только уладит «формальности»?

Она не ответила тут же на вопрос миссис Вандерлин, и та, повторив его, нетерпеливо добавила:

— Я тебя не понимаю; если Ник согласен…

— О да, он согласен, — сказала Сюзи.

— Тогда чего еще ты хочешь! Ах, Сюзи, если бы ты только последовала моему примеру!

— Твоему примеру? — Сюзи помолчала, раздумывая; что-то в голосе подруги смутило ее, какой-то лукавый и одновременно полуизвиняющийся тон. — Твоему примеру? — повторила она. — Элли, что это ты имеешь в виду? Уж не собираешься ли ты расстаться с бедным Нельсоном?

Миссис Вандерлин с невинным видом встретила укоризненный взгляд Сюзи:

— Я-то этого не хочу, видит бог… бедняжка Нельсон! Уверяю тебя, я очень этого не хочу. Он всегда такой ангел с Клариссой… и потом, мы привыкли друг к другу. Но что же я могу поделать? Алджи так богат, так потрясающе богат, что мне приходится постоянно быть на страже, чтобы не подпускать к нему других женщин… это очень утомительно…

— Алджи?

Миссис Вандерлин подняла свои красивые брови:

— Алджи — Алджи Бокхаймер. Разве ты не знала, мне казалось, он говорил, что ты обедала с его родителями. Никто в мире так не богат, как Бокхаймеры; а Алджи у них единственный ребенок. Да, это с ним… с ним я была так невероятно счастлива прошлой весной… и теперь смертельно боюсь потерять его. И уверяю тебя, нет другого способа удержать их, когда они так жутко богаты!

Сюзи встала. Легкая дрожь пробежала по ее телу. Теперь она припомнила, что видела Алджи на одном из первых приемов, устроенных Бокхаймерами в их только открывшихся мраморных апартаментах на Пятой авеню. Припомнила его слишком безукоризненный костюм и маленькое лоснящееся хитрое личико. Неожиданно презрительно скривившись, она взглянула на Элли Вандерлин и воскликнула:

— Я считаю, что ты отвратительна!

Безупречное личико подруги исказилось.