на другие рельсы.

Сейчас борются между собой три концепции будущего Крыма: таиландская (Крым как громадный бордель), турецкая (Крым как громадная столовая) и раннесоветская (Крым как дом творчества). А победит скорее всего эклектика – то есть дом творчества, где все только и делают, что жрут и сношаются.

В 1937 году в «Артеке» был исключительный заезд – 120 «павликов морозовых», то есть детишек, которые предали своих родителей. Неплохо было бы сделать сейчас в том же «Артеке» слет уже современных российских политиков, которые предали своих политических отцов. Я мысленно насчитал значительно больше 120.

Нам удалось создать практически невозможное – обратно-рыночную систему. То есть в нашей системе есть четкая рыночная цена на все нерыночные вещи – на депутатский мандат, на любую должность и на любую чиновничью услугу. Но нет рыночной цены на рыночные вещи: одна и та же рубашка в соседних магазинах может иметь цену, отличающуюся в десять раз.

Все российские политические конструкции построены на энергии эгоизма. Но ни одна конструкция не построена на энергии взаимоуважения и доверия.

Кто-то из великих сказал: «По свету бродит громадное количество лжи, но самое страшное, что половина из нее – правда». А у нас сто процентов бродячей лжи – правда. И это уже не страшно, а смешно.

У нас постоянно борются две элиты. Одна живет по формуле «власть–деньги–власть», другая – по формуле «деньги–власть–деньги». Пока побеждает последняя.

Демонтируя «совок», мы думали, что разбираем крышу, которая мешает нам летать, но на самом деле разбирали пол, на котором стоим. И поэтому после демонтажа не взлетели в светлые выси, а упали в мрачное подполье. Не сохранили советский народ, у которого не было шмоток, но было, по крайней мере, время на совесть. Создали быдло, у которого есть время только на зависть.

Наша Конституция – это сумма законов. А нужна Конституция, которая будет системой законов.

…ты жив, Человек!

Человек отличается от животного только одним – у него, как правило, КПД творения выше, чем КПД потребления.

По-моему, кажется, Платон дал такое определение человеку: «Человек – это двуногое существо без перьев». Тогда Аристотель послал ему ощипанного петуха и написал: «Вот тебе, Платон, такой человек». Я вспомнил эту историю, случайно попав на конкурс «Мисс мира», и убедился, что правы были все-таки Платон и Аристотель. По сцене ходили ощипанные куры, но формально выглядели людьми, причем даже красивыми людьми.

Три главных фактора влияют на личность: воспитание родителей, пример кумиров, влияние друзей. Вот только никак не решу, какой фактор сильнее.

Любовь – это единственная форма зависимости, которая не унижает личность.

Как ни парадоксально, человек, защищающий других, всегда сильнее, чем человек, защищающий себя.

Свободе мужчины часто мешает излишний эгоцентризм (нехватка миссии), а свободе женщины часто мешает излишнее материнское мессианство (готовность пожертвовать всем ради своего потомства).

Чутье, даже классовое, не заменяет эрудиции, даже банальной.

Истоки наших проблем не в личностях, поскольку сами эти личности порождены определенными проблемами.

«Комплекс сверхполноценности», вызванный публичностью, всегда острее «комплекса сверхполноценности», вызванного деньгами.

Свобода – это не пошлая линия, состоящая из осознания и необходимости, а элегантный квадрат, состоящий из желания, возможности, смелости и таланта.

В так называемый творческий климат, на мой взгляд, входят следующие вещи: комфортность просто климата, эстетика предметного окружения, толерантность социальной среды и степень свободы политической системы.

Почему убивают журналистов? Хороший журналист – это всегда часовой по охране гражданских ценностей. А чтобы эти ценности украсть, надо сначала снять часового.

Собственность – это первый уровень свободы: свободы управления вещами. А потом уже начинаются главные свободы.

Страна, у которой нет светлого прошлого, получит темное будущее.

Наша оппозиция – это отморозки политики. Наша власть – это отморозки бизнеса.

Люди никого не любят так, как тех, у кого нет проблем.

Без свободы слова рано или поздно умирает общество. Без общества умирает государство. Без государства умирает власть. Поэтому любая власть, которая имеет инстинкт самосохранения, в последнюю очередь посягает на свободу слова.

Мозаика

Лидеры интуитивно тянутся к экономическим утопиям, вожди – к социальным химерам.

Проблема не в том, есть ли у президента царские полномочия. Проблема в том, кто является царем.

Распоряжение настоящего лидера – это не руководство к размышлению, а руководство к действию.

Слабый президент всегда говорит, что он – гарант Конституции. А сильный президент всегда доказывает, что он – гарант собственности.

Когда в Конституции возникает «дырка», туда обычно сажают президента.

Я ненавижу националистов, но иногда им завидую. Завидую их четкой и однозначной модели бытия.

Консерваторы почему-то всегда выглядят глупее реформаторов. Хотя очень часто все бывает наоборот.

Короткая суть демократии: а) демонизация личности (тиранов и автократов); б) дьяволизация меньшинства (олигархи, узурпаторы, кровососы); в) обожествление толпы (демос, народ, парламентское большинство).

Поздние коммунисты проиграли ранним капиталистам, потому что боролись за те же самые цели, но более слабыми методами: первые – идеологическими, вторые – экономическими. А ведь надо было читать Маркса. Он же указывал: сначала захватите желудок толпы, а потом уже ее голову.

Вещизм – химера народного капитализма.

Демократия всегда увеличивает набор методов, с помощью которых можно избежать распада страны.

Нельзя гнать народ к демократии – и даже счастью – быстрее, чем он способен переступать ногами.

Большая проблема – не спутать естественную демократию с «внематочной демократией». Первая рождается из естественных причин – прежде всего высокого благосостояния и культуры. Вторая – из противоестественных причин, например, из межклановой конкуренции и межолигархических разборок.

Главная суть кризиса – в крушении репутации всех посредников человека: правительства – как главного посредника между личностью и глобальными экономическими, социальными процессами; банков – как главных посредников между личностью и деньгами; политических партий – как главных посредников между человеком и политикой.

Пропаганда, которая выглядит войной, – это не пропаганда. Так же, как война, которая выглядит пропагандой, – это не война.

Метафизическая суть глобального кризиса заключается в стремительном обесценивании всего настоящего. Мы оказались в химерном мире, где акции не подкреплены деньгами, деньги не подкреплены золотом и товарами, политики не подкреплены делами, а высокие мысли не подкреплены моралью.

Системный кризис – это тогда, когда система не решает проблемы, но тиражирует их.

Кровавое зрелище – разрыв харизмы. Почти такое же, как разрыв аорты.

Любая харизма всегда базируется на отсутствии у человека страха. Но есть харизма высшая – когда человек не боится собственной смерти, и есть харизма низшая – когда человек не боится смерти других.

В чем отличие пропагандиста от политолога? Первый белое может назвать черным, а черное – белым. Политолог так никогда не скажет. Зато он может серое назвать и белым, и черным.

Есть вещи, на которые никогда не бывает цензуры. Это сенсации.

Самый верный прогноз развития ситуации дает не наблюдатель, а участник. А самую верную оценку ситуации дает не участник, а наблюдатель.

Хотелось бы создать радиопередачу, во время которой ведущий молчит и только изредка повторяет: «Думайте».

Концепция нового телевидения должна заключаться в простой новации: новое телевидение должно быть не мазохистским, как сегодня, а обаятельным; оно должно не расчесывать постоянно нарывы и раны, а ласково их заговаривать.

Хорошая радиопередача – это не поток фактов, а поток