влияния в обществе. Добавлю, что голая правда – тоже.

Главная проблема общества всегда не в качестве политиков, а в качестве граждан.

Кара-Мурза сказал, что «проблема воровства нефундаментальна». Согласен: она нефундаментальна, но только тогда, когда воровство не составляет фундамента всей нашей жизни.

Гражданское общество – это тотальная связь между всеми гражданами. А наше общество – это особые интересы граждан, подчинившие себе тотальную общественную связь.

Гражданский пафос не бывает злым, но бывает зловещим.

Закон политической лактации: в отличие от индивида, общество, чем дольше его кормят грудью, тем оно слабее и менее жизнестойкое.

Если гражданин сам создает себе смыслы, это значит, что он живет в гражданском обществе.

Когда элита становится, наконец, аристократией, ее убивают.

Партийная биология

Структура постсоветской политической партии дает полное представление о структуре преступности вообще.

Партия, которую играет власть, называется партия власти.

Чем менее политизирована общественная организация, тем больше ее политический потенциал.

Писатели

Если оценить домик Чехова в Ялте – хоть по тем ценам, хоть по нынешним, – эта усадебка тянет на олигархическое поместье средней руки. Возникает вопрос: что же сделало рядового врача и нерядового писателя того времени столь состоятельным, за что ему так много платили? И что за сверхдорогой товар общество покупало у писателя: надежду, мечту, совесть? Может быть, секрет в том, что в то время писатели были как бы священниками наоборот: священники исповедовали человека, а писатель исповедовался людям. Может быть, и платили за эти исповеди потому, что исповедь хорошего писателя – это всегда модель полного цикла души, точнее – прекрасной души.

Что является главным продуктом писателя? На личном уровне – это создание модели и стиля жизни для людей; на общественном уровне – создание стиля жизни для страны.

Многие врачи становятся хорошими писателями. Наверное, это от того, что хороший врач всегда заглядывает не в тело, а в душу.

Политика

Золотое время для бизнеса – когда война закончилась, а мир еще не наступил. Золотое время для политики – когда мир закончился, а война еще не началась.

Ганди изрекал: «Тот, кто говорит о разделении религии и политики, не разбирается ни в религии, ни в политике». Добавлю: тот, кто говорит о разделении политики и бизнеса, делает вид, что не разбирается ни в политике, ни в бизнесе. А тот, кто говорит об объединении политики и морали, – реально не разбирается ни в чем.

На тонкую лесть в политике способны люди только с очень толстой кожей.

У нас конфликты в политике никогда не прекращаются, а просто переводятся в другую форму интенсивности (средний срок пролонгации конфликта – 3–5 лет).

Политика – это регулирование общественных отношений прежде всего через интерес, а не через приказ.

Противоречие физики и политики. Физическими законами нельзя описать жизнь, так как физика не учитывает волю и желание, а только физические возможности. Политическими законами тоже нельзя описать жизнь, так как они учитывают волю и желание, но не учитывают физические возможности.

Скелеты политических проектов самые уродливые.

Общая теория политического поля может быть создана только на базе философии, но не экономики.

Постсоветская политическая система характерна тем, что исправляет ошибки политических институтов путем их уничтожения.

Политическая температура коварнее климатической: при сверхнизкой физической температуре могут замерзнуть водка и виски в фуршетных бокалах, а при минусовой политической температуре могут даже замерзнуть нефть и газ в трубах большого диаметра.

Даже если предлагаешь в политике сложные решения, параллельно предложи простые движения.

Постсоветская политика двухтактна, как биение сердца: первая фаза – систола – политика меняет коррупционные схемы, вторая фаза – диастола – коррупционные схемы меняют политику.

Борьба за толпу в политике – это борьба за власть. Борьба за толпу в экономике – это борьба за рынок.

Постсоветская политика – это всегда театр (по карнавальности, нарочитости, сценичности и искусственности). Хотя и театр-то провинциальный. А иногда она еще и панель. Панелью она становится, как правило, ближе к выборам, когда вечная дама постсоветского политтеатра начинает в очередной раз делать мужчинам неприличные предложения.

Почему я скептически отношусь к любым изменениям в политике? Только потому, что наша ушлая, тертая, деловаристая элита любые изменения в политике всегда использует для своей пользы, пока только чухается неповоротливый, забитый проблемами и нуждами народ.

В фитнесе существует правило – бойся тупых углов: все травмы происходят при слишком тупом угле суставов. А в политике существует правило – не бойся острых углов: все прорывные идеи здесь возникают при обострении проблемы.

Наиболее частый выбор в постсоветской политике – между предательством и холуйством.

Ложь всегда ниже правды. А политическая ложь – всегда ниже пояса.

В политике нельзя игру путать с жизнью, а жизнь – с игрой.

Постсоветская политика – это не соблюдение законов и правил, а постоянный поиск способов их нарушений и легитимации этих нарушений.

Если вы хотите на время спрятаться в политике, лучше всего спрятаться где-то между правдой и ложью.

Большая политика любит тишину еще больше, чем большие деньги.

Для того чтобы в политике создать что-то новое, далеко не обязательно что-то разрушать. Но почти обязательно что-то нарушать.

У меня вопрос: чем отличается простая гастрономия от политической? Простая гастрономия требует эпитетов. В советское время гастрономические эпитеты были убиты. В магазин заходишь: дают сыр, но не говорят какой – пикантный или острый, голландский, пармезан и так далее. Или же дают колбасу, однако никто не спрашивает какую – сырокопченую, сыровяленую, вареную… Так вот, гастрономия всегда должна иметь громадное количество прилагательных и эпитетов. А политическая гастрономия, наоборот, не должна иметь никаких эпитетов и прилагательных. Демократия бывает просто демократией или недемократией, свобода бывает просто свободой или несвободой, справедливость бывает просто справедливостью или несправедливостью. Поэтому любые прилагательные в политике – это коварство, попытка навязать обществу некие ограничения.

В чем главная проблема политики? Раньше она выражала фундаментальные интересы стабильных социальных слоев, а сейчас выражает летучие чувства ситуативных клановых объединений. Интересы, как правило, можно выразить в законах, а чувства, как правило, связаны с их нарушением.

Если политическая свобода не конвертируется в политическое участие – это фальшивка, за которую не купишь никакие реальные ценности, удовольствия и преимущества.

В византийской политике всегда возникал выбор: на что работать – на капризы правителя или на инстинкты правящей элиты? Постсоветский опыт показал, что на первое выгоднее делать ставку тактически, а на второе – стратегически.

В политической жизни за нелюбовь платят значительно больше, чем в частной жизни – за любовь.

В политике не только размер, но и образ имеет значение. Часто именно фальшь образа даже не политически, а именно эстетически отталкивает потенциальных приверженцев.

В политике ошибка зачастую хуже преступления. Политика – это способ сосуществования белковых масс.

Перефразируя старый афоризм, констатирую: в постсоветской политике президент – это Бог, но министры – увы, атеисты.

Политики

Любая политическая, общественная идея побеждает лишь тогда, когда она, по выражению одного писателя, «растворяется в быту». А наши политики катастрофически не умеют собственные идеи вмонтировать в собственный быт. Их быт – вопиющее противоречие всего набора их лозунгов, доктрин и концепций.

Критерий ума человека – отнюдь не его IQ, а чаще всего результат его реальной деятельности в профильной сфере. Так, критерий ума врача – это количество вылеченных людей. Критерий ума ученого – количество ссылок. Критерий