Он покачал растрепанной головой.

– Это похоже на диету, а я их ненавижу.

Ее пальцы сами собой распрямились на его плече, стремясь ощутить его тело. Его плечо напряглось под ее рукой, а предплечья, держащие Габриэля на расстоянии от Джоли, испытали еще больше давления. Ее пальцы прошлись по его напрягшимся мускулам, отыскивая другие мышцы. Спина, мышцы живота, бицепс, предплечья…

– Они от дьявола, – выдохнул он. – Диеты. Садомазохистские.

– Но иногда нужно следить за тем, что кладешь в рот, – сказала она, обняла его за шею, приподнялась и поцеловала.

Он всем телом прижался к дверному косяку и овладел ее ртом, долго и жадно. Он не опустил рук. И не пытался прикоснуться к ней. Просто его голова и шея напряженно согнулись, а ее руки скользнули с его затылка и обхватили подбородок, пока она целовала и целовала его. Он был для нее всем. И ей все было мало.

Он тихо застонал, когда она наконец отступила. А затем раздалось низкое и опасное рычание, и она почувствовала, будто ее всю облизали горячим языком.

Она заставила себя отступить на шаг и отвела от него руки, пытаясь обрести равновесие.

Жилы на его руках вздулись и стали как натянутые веревки, а кулаки сжались над дверным проемом. Он не убирал их оттуда.

– Это биология, ведь так? Женщины запрограммированы на то, чтобы сделать правильный выбор, убедиться, что мужчина окажется хорошим… партнером. – Его губы скривились. – А ты думаешь, что я не могу быть именно таким. Вот и появляется невидимая ограда. Ведь так?

– Я просто не понимаю, что делаю, – повторила она тихо. – Ты такой большой.

Он вздрогнул, все еще опираясь о косяк.

– Ты убиваешь меня.

– Ты так и будешь держать руки на двери? – прошептала она.

– О, putain, ты просто потрясающая, – выдохнул он и нагнулся, чтобы она смогла овладеть его губами.

Она провела руками по его волосам и плечам, прижимаясь к нему, пока целовала и целовала его, изо всех сил пытаясь оказаться как можно ближе к нему, прижаться к нему всем своим телом без его помощи.

Но у нее не получалось, и это сводило ее с ума. Она продолжала все крепче и крепче целовать его, будто открываясь ему. Она проводила руками по тугим мышцам его спины, потом ее пальцы опять заскользили по его груди и впились в плечи. И так несколько раз. Она пыталась и пыталась, но никак не могла получить достаточно его тепла.

А Габриэль так и не дотронулся до нее. Он упирался руками в косяк, и ей показалось, что он может проломить его. И в самом отчаянном желании отдавал всего себя ее поцелуям.

Все, что захочешь.

Он обещал. И сейчас позволил ей делать с ним все, что только она могла, не давая ей взять верх над ним. Невозможность сделать что-то большее губила ее еще сильнее, чем просто ощущение его тела.

После многолетних занятий йогой Джоли не была слабой, ни в коем случае. Она могла подтянуться к нему. Она могла обхватить его бедрами и долго-долго висеть на нем. Она могла прижаться к нему, пока не начинало казаться, что разделяющая их одежда сгорает от жара их тел и должна исчезнуть.

Но она все еще не могла оказаться так близко к нему, как ей хотелось.

Она извернулась на нем, сильно сжимая бедрами его бедра, и без конца целовала его, а он так и стоял, опираясь о дверной косяк. Она целовала его безумно. Необузданно.

– Джоли. Джоли.

Он умолял, и ее имя звучало как просьба. Его тело было так напряжено, что, казалось, мускулы могут разорвать, разбросать его. Он боролся за ее губы, заставляя ее потерять рассудок.

Нет, эту битву он уже выиграл. Почему бы ей не заставить его убрать руки от двери?

Ей хотелось почувствовать их на своей спине. Ей хотелось, чтобы они сжали ее бедра, ее ягодицы. Ей хотелось, чтобы их тела дико переплелись в ее постели. Ей хотелось свести его с ума так, чтобы он овладел ею.

Но, черт возьми, все это не вело к установлению долгих, счастливых, плодотворных рабочих отношений. То, что он возбужден и умирает от желания, было очевидно. Но кроме ее имени, он больше ничего не произнес, ничего не попросил. Он сжался в ее безумных объятиях, выгнулся к ней и целовал ее, потеряв рассудок.

Но так и не убрал рук от двери.

Она наконец соскользнула с его тела, будто грязевой оползень, беспомощно сошедший со склона горы. Именно настолько разрушенной она чувствовала себя теперь. Всю ее трясло.

Она качнулась вперед и буквально упала ему на грудь, не в силах удержаться из-за горячего желания, от которого дрожало все ее тело.

– Джоли. – Его голос был хриплым и таким тихим, что она едва смогла услышать его. Она ласкала его грудь, и ее руки дрожали, будто безумство обуяло ее. – Пожалуйста, скажи, что я могу снять руки с этой putain de porte[84].

Она подвигала головой по его груди вверх и вниз в знак согласия, дрожа всем телом, не в силах взглянуть на него и отчаянно желая, чтобы он сдался.

Он поднял ее за бедра, просто подхватив прямо с пола, и захлопнул за собой дверь. Затем быстро пересек комнату, подошел к кровати и замер с ней на руках, удерживая ее над кроватью в вертикальном положении.

– И бросить тебя прямо на нее? Поскольку я уверен, что ты очень сильно этого хочешь.

– Да. – Стон прозвучал, будто мольба, пока она извивалась в его руках. – Да, пожалуйста.

И он бросил ее. Бросил на матрац и оказался над ней, стремительный, как лавина, и начал срывать с нее рубашку через голову.

И засмеялся, хрипло и отчаянно, когда увидел, что под рубашкой у нее маленькая белая ночная пижамка и ничего больше. Ему захотелось проверить, есть ли на ней мальчишечьи шорты с кружевными краями, и он рывком расстегнул ее джинсы

– Bébé[85], я не ожидал такой провокации, когда говорил, что буду обращаться с тобой, будто я хороший человек, а не чудовище. Хочешь, чтобы я был чудовищем?

– Хочу. – Изогнувшись, она изо всех сил прижалась к нему бедрами. – Хочу.

– Bordel. – Он сдернул с нее джинсы и куда-то бросил. – Ну, тебе это удалось.

Ее руки скользнули по его рукам и задержались, чтобы погладить темно-красные вмятины, оставшиеся от дверного косяка.

– Прости, я не хотела…

Он провел шероховатыми ладонями по всему ее телу, схватил за плечи и прижал к матрацу.

– Если скажешь, что не хотела зайти так далеко, я потеряю остатки моего чертова рассудка.

– Ну… не хотела, – прошептала она и провела руками вниз, пока не нашла застежку джинсов. – Но не останавливайся. Пожалуйста, не останавливайся.