Ракета, выпущенная из переносного комплекса, озарила неестественно ярким светом каменные стены и свод коридора. Огненный шлейф буквально сжирал за собой воздух. Батяня успел опрокинуть на пол Авдеева, упал сам и закрыл голову руками. Страшный свист и грохот перекрыли все остальные звуки. Ракета прошла над головами десантников и врезалась в стену метрах в пятидесяти за ними. Огненная волна накатилась на моджахедов, спешивших пробиться со второго яруса, чтобы помочь своим. Бандиты огненными факелами метались по коридору, сталкивались, падали, застывали. Батяня приподнял голову. Авдеев шевельнулся, откашлялся.

– Что это было?

– Хрен его знает. Кажется, ракета.

– Ничего себе…

Ослепленные яркой вспышкой глаза вновь стали видеть. В сизом дыму, покачиваясь и надсадно кашляя, брел Ахмуд. Обожженное лицо горело. Автомат он сжимал двумя руками. Полыхнули вспышки выстрелов. Пули чиркали по каменным стенам, со звоном разлетались стреляные гильзы. Десантники прижались к земле. Ахмуд стрелял вслепую, практически ничего не видя – дым ел глаза. Батяня дождался, когда у противника закончатся патроны в рожке, и сразу же бросился вперед. Талиб лихорадочно перезаряжал автомат, а поняв, что не успеет, выхватил из-за пояса длинный и узкий нож. Авдеев решил не рисковать, став на одно колено, он выпустил короткую очередь в Ахмуда. Пуля разнесла коленную чашечку. Заместитель Абу Джи Зарака взревел от боли, завалился на бок. Майор надавил ему ботинком на горло. Ствол автомата уперся бандиту в лоб. Талиб замер.

– Где заложники?

На искаженном болью лице бандита появилась улыбка.

– Вы опоздали…

– Врешь, – сквозь зубы процедил Лавров.

Ни в одном из окон домов горного поселка Аль-Молааман не было огня. Он словно вымер. Ставни плотно закрыты, ворота на запорах. Даже собаки – и те не лаяли, словно предчувствовали беду. Лишь редкие кошки – ночные хищники, изредка пробегали по безлюдным улицам. Жизнь наблюдалась только на центральной площади селения.

Под прикрытием составленных полукругом машин конвоя МЧС белели палатки российской гуманитарной миссии, поблескивали жилые трейлеры британских военных. Мерно стрекотал передвижной электрогенератор. Два прожектора освещали площадь. С десяток британских солдат из взвода Дугласа осуществляли охрану вместо ушедших в горы российских десантников.

Несмотря на поздний час, комендант миссии Чагин не спал. Он стоял возле умывальника голый по пояс и старательно намыливал кисточкой шею. Густая ароматная пена густо укрывала кожу. На раскладном столике еле заметным синим пламенем горела спиртовка. Жестяной чайник высился над ней на проволочной треноге. В граненом стакане уже покоился пакетик с чаем.

Мужчина чувствовал, как размягчается двухдневная щетина. Отложив помазок, Чагин взялся за опасную бритву. Он никогда не пользовался ни станками, ни электробритвой, считая, что настоящий мужчина должен бриться только открытым лезвием. Бритва заскользила по натянутому кожаному ремню. Чекист поднес ее к лицу и придирчиво осмотрел наведенное лезвие – ни выбоины, ни даже царапины. Оттянув пальцами кожу, он мастерски провел бритвой по щеке. Участок за участком лезвие проходило по распаренной коже. Когда же пришла очередь шеи, рука предательски дрогнула и капелька крови сорвалась в миску с горячей водой.

Чагин обернулся, прижав ранку пальцем. За приоткрытым пологом палатки проплыл силуэт британского сержанта на фоне пустынной площади. Чекист влажным полотенцем принялся стирать с лица остатки пены.

Однако поселок казался сонным и безлюдным лишь на первый взгляд. Когда облако закрыло рогатый месяц и темнота над Аль-Молааманом сгустилась, на плоских крышах ближайших к лагерю МЧС домов появились молчаливые силуэты. Скрученные в бухты веревки полетели на мостовую. Вооруженные талибы в живописных лохмотьях один за другим соскальзывали на площадь и тут же исчезали за углами домов, старыми деревьями – грамотно рассредоточивались.

Британский сержант мерно шел вдоль грузовых фургонов. Когда он повернулся на каблуках, чтобы совершить обратный путь, ни бандитов, ни спущенных с дома веревок уже не было видно. Сержант неторопливо брел вдоль фур, он даже тихонько напевал себе под нос. Одна машина, вторая… еще две, и можно вновь разворачиваться.

Хрустнул под рифлеными подошвами песок, и широкая ладонь зажала сержанту рот. Нож глубоко полоснул по горлу. Еще дергающийся в конвульсиях бедняга исчез под длинным фургоном. В это же время на другой стороне лагеря подобное случилось и с другим часовым. Но нападение прошло не так удачно, как хотелось талибам. Розовощекий здоровяк-британец успел перехватить руку с ножом. Лезвие лишь неглубоко полоснуло по шее. Нападавший отлетел к фургону. Выстрел сотряс прохладный ночной воздух. Прятаться дольше уже не имело смысла. Затрещали автоматные очереди. Над площадью разнеслись устрашающие гортанные крики. Талибы спрыгивали с крыш домов, бежали к лагерю.

Британцы заняли оборону. Укрывшись за машинами, вели огонь. Из трейлеров, застегиваясь на ходу, выбегали те, кто находился в отдыхающей смене. Бородатый талиб, бежавший впереди всех, вскинул руку, чтобы метнуть гранату. Но, сраженный метким выстрелом, рухнул, уткнувшись лицом в пыльную неровную брусчатку. Граната взорвалась прямо перед ним, унеся на тот свет еще двоих нападавших.

В гнезде, сложенном из мешков с песком, ожил ручной пулемет. Британский пулеметчик стрелял, не останавливаясь. Первая волна атаки захлебнулась. Талибам пришлось залечь, они использовали тела убитых как укрытие. Пара брошенных гранат так и не достигли цели. Пулеметчик продолжал методично обстреливать бандитов, не давая им поднять головы.

Чагин уже стрелял из автомата, укрывшись за передним мостом «КамАЗа». Сотрудники миссии в панике метались между палатками.

– Назад, все назад! – надрываясь, кричал чекист.

Силы нападавших и обороняющихся были примерно равны. Перестрелка обещала принять вид классической позиционной войны, когда никто из воюющих сторон не может покинуть укрытие.

Ольга Бортохова в наброшенном на белье белом халате жалась к колесу жилого трейлера и прятала голову в коленях каждый раз, когда оживал пулемет. Она тихо подвывала:

– Что ж это такое… делается… а-а-а…

– Заткнись, дура! – зло бросил Чагин.

Он взял в прицел отважившегося ползти талиба, но выстрелить не успел, пришлось спрятаться – колесо «КамАЗа» разорвала в клочья прицельно пущенная с крыши дома автоматная очередь. Бандит не стал дожидаться, пока его возьмет на прицел пулеметчик. Перевалившись через парапет, он ловко спрыгнул на землю и тут же исчез в темноте. Чагин выпустил очередь вслед и с досадой отщелкнул опустевший рожок.

– Ушел, зараза! – азартно выкрикнул он.

Неизвестно, как долго тянулось бы сражение, если бы совсем близко от лагеря вдруг глухо не взревел мощный дизель. Глухая стена глинобитного дувала содрогнулась. Разлетелись сырцовые – замешенные из глины, соломы и навоза блоки. Тяжелый военный «КрАЗ» с усиленным бампером и тремя ведущими мостами снес стену, качнувшись, перевалил через обломки.