– Не знаю. В принципе, все крупные хищники, раздирая мясо, пользуются передними, а иногда и задними лапами.

– Медведь пользуется? – уточнил капитан.

– Медведь? Конечно, пользуется. Для медведя передние лапы чуть ли не важнее самих челюстей. У него очень развита моторика передних конечностей.

– Понятно, – Листровский покивал головой, снова выпуская сигаретный дым, на этот раз из носа, что как уже приметил до этого Шакулин, капитан делал сравнительно нечасто.

– Да, но есть еще детали, – Альшанин в задумчивости сделал по два шага туда-сюда от стола, прежде чем продолжать. – Можно сказать, что второй зверь намного более типичный хищник, чем первый. Он накидывается на жертву, валит ее с ног и старается перегрызть горло, активно используя при этом свои лапы. Взгляните, – Альшанин быстро повыдергивал из общей массы фотографий нужные ему сейчас, – на жертвах второго зверя отмечаются многочисленные раны, царапины и прочее от когтей его лап. Представьте, как нападает лев. Вот примерно так же, по-моему, себя ведет и второй.

– Так, но ведь вчерашняя жертва, – резко прервал доктора Листровский, – была по вашим же словам оглушена, в результате столкновения со стволом сосны?

– Ну, так и есть. У вчерашнего человека множественные порезы и ссадины на лодыжках ног. Он убегал от зверя, тот старался ухватить его за ноги. И, либо таки ухватил, либо человек со всего маху сам налетел на сосну.

– Отсюда можно утверждать, что зверю не пришлось перегрызать ему горло, – мрачно постановил Шакулин, все это время внимательно следивший за диалогом более старших по званию.

– В то же время, первый зверь, – Альшанин значительно поднял указательный палец, – ведет себя совершенно иначе. Точнее, я даже толком не могу сказать, как он ведет себя при нападении.

– Объясните, – сказал Листровский.

– Жертвы пять и семь вообще не имеют никаких ран, которые могли быть нанесены животным в ходе погони или при нападении. А жертвы два и три были сбиты одним мощным ударом и, судя по глубине и длине порезов, первый зверь обладает просто фантастической силой.

– Значит, первый зверь все же пользуется своими передними лапами? – уточнил Листровский.

– Безусловно. Но почему-то он ими не пользуется, когда поедает жертву. Хотя то, что он делает и поеданием трудно назвать.

Альшанин уставился куда-то в бок, будто бы специально ожидая, когда у него попросят разъяснений. Листровский не заставил себя долго ждать.

– Что вы имеете в виду, доктор?

– Да, вообще чертовщина какая-то! Будто бы он не ест плоть жертвы, а как бы перемалывает ее своими зубами. Все внутри поперемешает и почти ничего не съест. Так, крохи малые.

– А зачем он это делает? – Листровский немного сощурился, по всему было видно, что он не очень понимает, о чем ему говорит медик.

Альшанин пожал плечами.

– Не имею ни малейшего представления.

Возникла пауза, все трое пространно смотрели кто куда.

– Так может первый зверь убивает не ради еды? – решил вмешаться Шакулин. – Может он убивает по каким-то иным причинам. Может ради забавы или когда нарушают его границы? Что там есть еще, Василий Борисович? Ведь в природе не всегда животные убивают друг друга для пропитания.

– Ну, да, не всегда. Это проще у зоологов уточнить.

– Верно говоришь, лейтенант. – Листровский отошел наконец от стола и уселся обратно в свое кресло. – Возможно, люди просто нарушают границы владений этого странного первого существа. А оно, похоже, этого не любит.

Листровский и Шакулин обменялись взглядами сошедшихся во мнении собеседников.

– Кроме того, – решил добавить Альшанин, – после первого зверя, это который с длинной челюстью, на жертвах не остается никакой шерсти.

– Не остается шерсти и три ряда зубов, – повторил капитан. – Так, у вас, Василий Борисович, еще что-нибудь для нас есть? – обратился он к доктору, посматривая на часы.

– Да, пожалуй, все. Хватит на сегодня сенсаций. – Доктор улыбнулся.

– И то, правда, – ухмыльнулся в свою очередь Листровский. – За последние полчаса я узнал об этом деле больше, чем за предыдущий месяц.

– Мы можем взять эти материалы? – Шакулин показал на фотографии и результаты экспертизы, проведенной Альшаниным.

– Безусловно, – откликнулся доктор. – Для вас я их и подготовил.

Офицеры разложили все бумаги и фотодокументы по двум папкам и попрощались с судмедэкспертом, пребывавшим в какой-то задумчивости. Шакулин с Листровским уже почти вышли из его кабинета, когда услышали, фразу доктора.

– Такое впечатление, что он просто высасывает кровь, – сказал Альшанин, не отрывая взгляда от пола, как будто бы разговаривал сам с собой.

Кгбэшники остановились в дверях.

– Простите, Василий Борисович, вы о чем? – осведомился Листровский.

Альшанин наконец оторвался от созерцания глубин собственного сознания и повернулся к офицерам.

– Знаете, я подумал, – он говорил очень размеренно, отделяя каждое слово от предыдущего. Было видно, что Альшанин продолжает о чем-то размышлять дальше. – Когда я говорил, что первый зверь, ну тот, что не пользуется лапами при раздирании жертвы…

– Тот, у которого, вытянутая челюсть, похожая на большую волчью? – уточнил Шакулин.

– Да, этот. Так вот, возможно, он не просто перемалывает внутренности жертвы челюстями ради спортивного интереса, а выпивает кровь, высасывает ее из органов и мяса.

Судмедэксперт замер в одной позе, опершись на край своего стола, и продолжал что-то вычислять в голове.

– Точно, – заключил он. – Как же я раньше не додумался, – он перевел взгляд на продолжавших за ним следить кгбэшников. – Он высасывает из волокон всю кровь, он ее выпивает.

– Вампир, что ли? – вопрос принадлежал Листровскому, чей скептицизм в последние дни, относительно сверхъестественного, был выражен очень четко, поэтому Шакулин немало удивился, не услышав в интонации своего начальника ни доли иронии, а уловив скорее заинтересованность.

– Ну, может не совсем вампир в классическом понимании этого явления, – продолжал Альшанин. – Но кажется, этому существу явно нужна чужая кровь.

Доктор взял небольшую паузу, после чего добавил:

– Знаете, я постараюсь проверить эту догадку. И как только смогу сказать что-то конкретное, обязательно позвоню вам.

– Хорошо, Василий Борисович, мы будем ждать, – ответил ему Листровский.

Шакулин вдруг открыл рот, явно намереваясь еще что-то спросить у медика, но Листровский чуть ли не насильно вытолкал его в коридор из кабинета, глазами показывая, что хочет сказать лейтенанту нечто важное, причем прямо сейчас.

Сознание возвращалось медленно, постепенно преобразуясь из хаоса множества расплывчатых черно-белых спиралей в более четкую картинку. Вуаль беспредметности и забытья уступала место ощущению легкого холода, отчего процесс возврата ускорился. Сквозь приоткрытые глаза Колямбо различил фоновую картинку. «Это снег, это лес. Сейчас много снега», – это было первое, что он осознал, проведя в голове эти слова из пункта А в пункт Б, чего было вполне достаточно, чтобы начали шевелиться и прочие нейроны