Первым была пропажа выхода наверх: где бы он ни был несколько минут назад, сейчас коридор подземелья был погружен до самого дальнего своего уголочка в невидимую, но всепроникающую пыль и кромешную тьму.

Вторым сюрпризом был запах.

Точнее, вонь.

Омерзительное амбре сырости, гнили, падали и еще чего-то неидентифицируемого, но не менее от этого отвратительного, наполняло теперь их ноздри, глотки и легкие, заставляя прикрывать носы и рты руками и натужно кашлять, словно была надежда хоть когда-нибудь исторгнуть из себя этот тошнотворный смрад.

А еще перед глазами его премудрия вдруг заплясали искры. И не простые светящиеся точки в абстрактном или конкретном пространстве, а качественные, крупные, ярко-желтые, и в таком количестве, что Агафон сперва решил, что мини-землетрясение приложило его головой обо что-то неподатливое гораздо сильнее, чем он думал. Но уже через несколько секунд школяр желал всем сердцем, чтобы то, что случилось с ним, и впрямь было простым[36]сотрясением, потому что странные овальные искры стремительно выросли в размерах и обрушились на него – вместе с прилагающимися в комплекте зубами и когтями.

Нечто зловонное и яростное ударило его в лоб, и щеки тут же вспыхнули острой болью – словно по ним мазнули зубцами раскаленной вилки.

– Кабуча!!!.. – взвыл студент, отмахиваясь что было мочи от ароматизированной напасти. Он почувствовал, как ладонь его раненой руки шлепнула по чему-то податливому и лохматому, будто шерстяной помидор, и в тот же миг невидимые когти ли, зубы впились в кончики почти потерявших чувствительность пальцев. Почти сразу же новый обладатель подарочного набора для любителей подземных променадов обрушился на плечи волшебника со своим амбре, когтями и клыками, и еще один – на макушку, и еще – на спину…

Судя по визгам и воплям, варьирующимся от испуганных до разъяренных, его товарищи по отряду столкнулись с таким же энергичным приемом неизвестных тварей.[37]

Неизвестных?…

Но это же…

Да это же…

Кабуча!!!

Это же грабастики!!!..

Но откуда?… Но почему?… Но когда?… Но…

Но что-то в школярском разуме, задыхаясь от страха и вони, и не зная, куда укрыться от сыплющихся на него, словно яблоки в грозу, тварей, истерично взвыло, что единственный правильный вопрос, на который нужно получить единственно правильный ответ – это «Но как».

«Но как их отогнать?!»

Но?…

Страницы зачитанного библиотечного фолианта, иллюстрированного раскрашенными литографиями, мелькнули перед мысленным взором стремительно разрываемого на порционные кусочки мага: грабастики, Веселый лес, темнота…

Огонь!!!

И тут же – тоскливо-неистовое: «да откуда я вам тут огонь возьму?!»

Вопрос не мальчика, но мужа, ожидающего осеннюю переэкзаменовку по пиромагии…

Последняя надежда – палочка – прыгнула с земли в здоровую руку, едва голос крестника проорал взбешенно: «Да сделай же ты что-нибудь, фей!!!», словно ожидала именно этого сигнала. Облако серебристых искр разнеслось вокруг студиозуса несколькими взмахами радужных крыльев, а из кончика палочки выметнулась ревущая огненная струя и ударила туда, куда символ фейского ремесла и был направлен.

В потолок.

И тут же крики растерянности, ярости и боли сменились всеобщим выдохом изумления, ибо непроницаемая подземная тьма в мгновение ока озарилась интенсивно-розовым огнем, заставляя шарахнуться от жара и ослепительного света как грабастиков, так и людей. Надо ли говорить, что языки пламени, страстные и гибкие, как все шатт-аль-шейхские танцовщицы вместе взятые, были направлены сверху вниз, а вся картина, скорее, наводила на мысль о прорвавшемся этажом выше трубопроводе огненной воды.

Маленькие, но кровожадные, а еще больше – духовитые монстры подземелья с паническими криками устремились во мрак и были таковы, а их надкусанные, но не доеденные жертвы остались приходить в себя и подсчитывать раны у психоделического костра. И едва возмущенный визг маленьких чудовищ стих, уши его премудрия резанул не менее возмущенный глас Изабеллы, потрясающей перед спутниками исполосованными руками как обвинительным приговором:

– И откуда эта гнусь… то есть, гадость… тут взялась, маг?!

Агафон вздохнул угрюмо, словно на экзамене ему выпал вопрос на засыпку, и кисло проговорил, глядя куда-то вбок:

– Откуда, откуда… Живут они здесь…

– Как – здесь? – не понял дровосек. – Ты же говорил, что они на деревьях гнезда вьют!

– В дуплах! – обвиняюще уточнил Люсьен.

Его премудрие вспомнил замеченную ночью по пути сюда странную белую грязь, покрывающую пол подземного хода, норы в потолке, вонь, и втянул голову в плечи еще более пристыженно.[38]Если бы кое-то был занят не изображением из себя великого мага, а глазами смотрел и головой думал…

– Это другой вид на деревьях гнезда вьет, – тем не менее, защищая остатки реноме, хмуро буркнул студент.

– Который питаются травой и цветами? – невинно поинтересовалась Грета, промакивая изорванным рукавом кровь с расцарапанного лба.

– Профанам не понять всех тонкостей и различий! – прибег загнанный не только в подземелье, но и в угол школяр к последнему неубиваемому аргументу, гордо вскинул голову, и тут же ойкнул от резкой боли в разодранной сзади шее.

Крестьянка скептически хихикнула, осторожно тронула глубокие порезы на предплечье, и решительно направилась под уклон, туда, где отблескивала слабыми розовыми бликами черная вода подземного озера. Зоологические дискуссии, конечно, великая вещь, но и раны промыть еще никому не мешало. Остальные беглецы, то и дело опасливо оглядываясь – не гаснет ли костер – дружно двинулись за ней.

– А, по-моему… – всё еще дрожащим голосом проговорила герцогиня, разбирая на ходу растрепанную, как стог в грозу, прическу, – что бы юный волшебник ни говорил про этих монстров ранее… реальное место их обитания и привычки от этого бы не изменились.

– Изменилось бы место нашего обитания и привычки, тетушка! – жарко возразила принцесса.

– И куда бы оно изменилось? – насмешливо вопросила дочка бондаря. – Ваше высочество бежало бы по лесу, пока он не кончится? Да еще до самого Монплезира, поди? Да мы спасибо ему должны говорить, что он всё перепутал, а то бы я, к примеру, от бугней-гугней так прытко сюда не чесала!

– Говорить спасибо всяким клоунам и шарлатанам за их бредни – дело темных крестьянок, которые сами не знают, чего несут! – ощетинилась в ответ принцесса.