Шон не появлялся до нашего возвращения из Гластонбери. На корнуэльские каникулы мы в том году не поехали – даже если б Ее Светлость захотела, я была не в настроении. Я не могла рассказать ей о том, что произошло, и между нами возникла стенка. Вместо этого я отправилась с мамой и папой в их ежегодный поход по озерам. Горы и чай со сливками. Я как раз чистила походные ботинки, когда забибикал пейджер Джейми. Будь чертовы ботинки на мне, моя душа ушла бы в них через пятки.

В воскресенье вечером я уехала в Эмблсайд. В понедельник завалился Шон.

Я несколько раз звонила Моджо на мобильник, но он только говорил, что все плохо, а Шон невыносим и зануден как никогда – нервный, дерганый, все время клацает пультом, когда остальные смотрят телик, бродит грязный и небритый по дому и явно их выживает. Моджо всерьез подыскивал другую квартиру. Мне стало очень грустно. Мне казалось, если Моджо съедет, я его больше не увижу. Не знаю, почему. Наверное, потому, что на самом деле мы такие разные. Он останется с Особенным и заживет другой, сказочной жизнью. А я застряну в Брэдфорде с убитой дружбой и неразделенной любовью. О-о. Какое дерьмо.

А еще мне казалось, что Шон так взъелся после того вечера. Из-за того, что случилось между нами. Очень странно – мне казалось, это выбило его из равновесия, какое уж имелось. Я серьезно подумывала собрать шмотки и уйти, пока снова не столкнулась с Шоном. В конце концов я решила подождать, но если Шон что-нибудь снова выкинет – или скажет, – я уеду.

По приезде выяснилось, что Моджо прав. У Шона ехала крыша. Впрочем, о случившемся он не упоминал, и вскоре я решила – он забыл, для него это мелочь, как бедная Мушка. Мне полегчало, и – да, неразумно, – я разъярилась: меня игнорируют, как служанку или призрака.

Шон вел себя как настоящий козел. Джейми намекнула, что у них снова «проблема», и все списала на нее. Когда я напомнила про Мушку, Джейми заявила, что та скоро вернется, а Шон ужасно раскаивается. Да, конечно.

Мы дали несколько прибыльных концертов и с нетерпением ждали осеннего сезона. Газеты пестрели заголовками о новой жертве Потрошителя – на этот раз он напал на проститутку, но та убежала – вся изрезанная и изуродованная. Нац, наш агент в полиции, сообщил, что какая-то парочка – или другая шлюха с клиентом – помешали ублюдку, едва он собрался пришить девушку. Друг Наца намекнул, что та вскоре даст описание маньяка. Мы вздохнули с облегчением, как и все женщины в городе: конечно, девушку жаль, зато теперь копы поймают преступника.

Как мы ошибались.

Мы отправились с парой концертов на южное побережье, и морской воздух сотворил чудо – Джейми начала приходить в себя. Мы даже серьезно поговорили после выступления в «Помпее» – намечался определенный прогресс. Джейми признала, что история с Мушкой изменила ее отношение к Шону и что она искренне засомневалась, есть ли у них будущее.

Но она говорила как наркоманка – сплошное «если бы могла, я бы» и «я справлюсь, дай мне время». Впрочем, хотя бы появилась надежда. Джейми впервые подумала его бросить. Уже что-то. Других она даже не пыталась выставить – это они ее кидали.

Я так разволновалась, что позвонила Моджо из ванной, но услышала только «абонент временно недоступен». Я попробовала еще несколько раз – та же фигня. Ну да, небось пьет шампанское или курит опиум в каком-нибудь шикарном отеле, пижон. Счастливый пижон, если учесть, что мы обитаем в «миленькой» третьесортной гостинице.

По дороге домой мы остановились в Лестер-Форест съесть булочку и выпить чаю. Джейми пошла за воскресной газетой и вернулась в кафе бегом, взволнованная:

– Ты только посмотри!

Она размахивала газетой и тыкала пальцем в заголовок.

Он гласил: «Ночной Душегуб – эксклюзивное интервью последней жертвы».

– Это про нашего Потрошителя. Его прозвали «Ночной Душегуб» – представляешь, он подкрадывается к жертвам в темноте! О-о! Девушка продала интервью – наверняка за круглую сумму. Копы теперь в бешенстве! Посмотри на разворот!

– Хватит тебе – лучше дай газету.

На странице напечатали полноцветную фотографию девушки, Тины Феррис. Она сидела на больничной койке, обнимая большого плюшевого мишку; голова и лицо забинтованы и в пластырях. Еще совсем молоденькая, огромные темные глаза, беззащитные и испуганные, в окружении синяков и кровоподтеков.

Текст, как всегда, оказался полным дерьмом. Не знаю, как эти газетчики себя не презирают? Джейми читала мне, пока я вела машину: ничего особенного – для бомбы замедленного действия.

Сначала обычная бодяга:

«Хрупкая девушка Тина сражалась за свою жизнь темной ночью в Брэдфорде. Самый жуткий серийный убийца Великобритании подкрался к ней сзади, когда она ждала автобус на известной улице красных фонарей, Торнтон-роуд… На юную красавицу Тину набросился маньяк, ныне известный как Ночной Душегуб… Обнимая плюшевого мишку и рыдая, Тина хриплым шепотом поведала свою ужасную историю… Наш журналист с трудом сдерживал слезы, слушая, как нож убийцы кромсал тело бедного подростка, на всю жизнь оставляя шрамы…»

А вот и самое главное:

«Вспоминая это ужасное испытание, Тина смогла описать маньяка, чьей четвертой жертвой стала: высокий мускулистый черный мужчина, с сиплым голосом и необычайно сильными руками. Его черные горящие глаза и старая опасная бритва будут всегда преследовать ее в кошмарах. Тина разрыдалась, пересказывая, как он зловещей тенью возник из темноты и утащил в переулок, где яростно набросился на нее с ножом. К счастью, убийца бросил окровавленное тело Тины и скрылся в черном фургоне, поскольку ему помешала искавшая уединения пара. "Если бы не они, я бы сейчас была мертва", – всхлипывала когда-то веселая красавица Тина».

Чернокожий. Господи, чем обернется эта пикантная подробность в многонациональном Брэдфорде? В принципе, с расизмом здесь спокойно, но везде хватает ублюдков, которые зацепятся за такой повод. Я втайне надеялась, что пресса проявит благоразумие и не станет раздувать сенсацию. Какая наивность – они налетели на бедную изуродованную девочку, как гиены на дохлую зебру. Пресса только подкармливала панику: не прошло и дня, как Тину Феррис «выставили» наркоманкой, несовершеннолетней проституткой и дочерью шлюхи.

Все зависело от газеты, которую читаешь. В «качественной прессе» печатали длинные мрачные постмодернистские статьи с угрюмыми черно-белыми фотографиями разрушенных постиндустриальных районов. Например:

«Тина – словно цветок, раздавленный колесами наступающего безумного тысячелетия, и одновременно – хитрая дочь наших улиц, ради выживания готовая на все. Ее бледное изуродованное лицо – больше не пропуск в мир наркотиков, которых так жаждет ее тело. Архетипический «черный человек» современных кошмаров выместил свою ярость на ее хрупкой порочной красоте. Так кто же она, эта новая Лолита, лишенная детства мужчинами, что платили ей за украденную невинность? Да, жертва – жертва нашего разлагающегося общества. Ныне ей платить за наши грехи и жить с нашим безразличием и трусостью…»