А Димка? Какой он, ее Дима? «…Ничего себе, какая молодая мама! И такая красивая…» Да, конечно, она его «прощупала», она не могла иначе, это в ее крови, в мозгах — она такая, да… «Прощупала» и сразу приняла. Безоговорочно. Будто в ее душе с момента появления в этом мире хранился отпечаток его души. Ей все в нем нравится — глаза, скулы, рот, зубы, плечи, руки, грудь с щекотливыми волосками, узкие бедра, ноги, ступни… да, да, у него особенные ступни. В чем их особенность? В том, что она с рождения знает каждую косточку, каждый суставчик его ступни. Знает каждый изгиб его тела. Знает его запах… Отпечаток этого запаха она тоже носит в себе от рождения. Она носит в себе отпечаток его нежности, хриплого голоса, ласк, взглядов, улыбок, жестов, смеха, слов… Она носит в себе его существо, его существование, его жизнь, от начала и до конца. Она знает — он не такой, как все… Она знает — это ее мужчина.

В конце недели Лидия Львовна вызвала Аню к себе.

— Ты сильно похудела. — Хозяйка магазина нахмурилась. — Ты давно была у врача?

— Два месяца назад, — ответила Аня. По распоряжению Львовны все работники магазина два раза в год проходили диспансеризацию.

Лидия Львовна откинулась на спинку кресла и прищурилась:

— Ты рассталась со своим парнем?

Аня чуть не заплакала:

— Он в командировку уехал.

— А… — Львовна улыбнулась. — Ну, не надо так страдать. — Она посмотрела на свои руки. — Понимаешь, детка, если мужика сильно любишь, он садится на голову. Помни это.

Девушка кивнула, но хозяйка магазина видела по ее глазам: Аня не хочет ей верить.

— Иди работай. — Она подалась вперед и открыла папку, лежащую на столе.

Как только Аня вышла из кабинета, Лидия захлопнула папку и уставилась на дверь. Да, мужикам нельзя показывать свою любовь. Она так любила мужа, а он взял и загулял. Думала ли она, что так будет? Да, подозревала. Потому что все видела. Конечно, не с первого свидания, но через пару месяцев заметила, что он с интересом смотрит на других женщин.

— Только мертвый мужчина не смотрит на женщин с интересом, — сказал папа Лидии (из-за его походов налево у мамы прибавилось и седых волос, и морщин).

Да, все они ходят налево. Муж Лиды на четвертом году брака так куролесил, что оторопь брала. Но оторопь оторопью, а семья и дети — совсем другое. И, пока существует этот мир, женщины будут лететь на любовь, как бабочки на огонь. С той лишь разницей, что бабочка знать не знает, что сгорит, а женщина знает, но надеется, что сгорят другие, а ее сия печальная участь обойдет…

Утром за завтраком, организованным в виде «шведского стола», Дима осмотрелся, но Надю не увидел. «Вот и хорошо», — подумал он и уже хотел пройти со своим подносом в дальний угол, но тут Надя окликнула его и он, проклиная все на свете, медленно повернулся и едва не выронил поднос. На него смотрела новая Надя, в тысячу раз лучше прежней. Пока она наполняла свою тарелку всякой всячиной, Дима хлопал глазами и соображал, что сказать, но в голову ничего, кроме «Надька, что с тобой?!», не лезло.

— Димон, расслабься, — через плечо бросила Надя, накладывая в тарелку салат. — Займи пока нам места, — сказала она обыденным тоном.

Дима ринулся к свободному столику у окна, и через несколько минут они смеялись над какой-то чепухой. Дима не переставая думал о словах отца: «Женщины многолики, хитры и коварны, и в этом их прелесть». Сейчас перед ним сидела другая Надя, бледная и по-девичьи обворожительная, без макияжа, с веснушками, розовыми губками, волосами, стянутыми на затылке в тугой тяжелый узел. Даже ее голос изменился, приобрел мягкость и легкую грусть. Вся она казалась милой и беспомощной. Он уже привык к тому, что ее глаза говорят: «Дима, я люблю тебя», и ему это ужасно нравилось, а сейчас она смотрела на него как на стену. Дима начал ревновать. У него на душе заскребли кошки: как это так?! Наверное, Надя прочла его мысли. Она отхлебнула кофе и подмигнула:

— Все проходит…

На следующий день она опять была без макияжа. Только через три дня, после совещания, Дима не вытерпел и спросил:

— Надюша, ты имидж навсегда поменяла?

Она положила руку ему на плечо и заглянула в глаза:

— Думаю, навсегда.

Подмигнула и ушла.

А вскоре Дима узнал, что за ней начал ухлестывать Серж, хозяин компании, холостяк с вьющимися, тронутыми сединой волосами. В общем-то, его можно было отнести к категории красавцев. Его младшая сестра тоже работала в этой компании, очень красивая женщина, но она ни с кем не встречалась. Поговаривали, что она лесбиянка, хотя к сотрудницам сестра Сержа не приставала… Да мало ли что люди не придумают!

— Серж вошел в комнату, увидел Надьку и обалдел! — веселились ребята. — Стоит, глаза выпучил… Ха-ха-ха… Надька к нему: «Чем могу помочь?» А он рот открыл, побледнел… — Рассказчики смеются, слезы утирают. — В общем, кранты французу!

Французу действительно были кранты. К концу их командировки Серж сделал Наде предложение и подарил ей шикарное кольцо. Провожая, в аэропорту он так обнимал возлюбленную, больше похожую на элегантную парижанку, чем на уроженку села, расположенного на границе двух областей, что Дима всерьез опасался: не отпустит!

— Спасибо, — сказала ему Надя, когда самолет оторвался от земли.

— За что? — удивился Дима.

— Что о химии напомнил.

— А-а, — протянул Дима и… ничего не понял.

Потому как понять представительницу многоликой, хитрой и коварной половины человечества невозможно.

Девочка не такая, как все

Летом Аня с Женькой уехали к дедушке, и там девочка тоже объявила войну окружающему ее беспорядку. Спросив разрешения у деда, она начала с забора (ей хотелось двигаться от границ хозяйства к центру). Проверила, все ли доски крепко прибиты, и те, что шатаются, попросила деда укрепить. Закончив с ремонтом забора, девочка собрала на участке камешки, битое стекло, щепки, прошлогодние листья, забившиеся в труднодоступные места, под навес, где лежали доски, и после этого приступила к дровяному сараю, в котором, кроме дров, хранились дедовы инструменты и садовый инвентарь.

В сарае был порядок: инструменты лежали в ящичках, садовый инвентарь либо стоял вдоль стен, либо висел на гвоздях, а вот с дровами пришлось повозиться — как раз привезли целую машину бревен, дедушка бревна распилил, порубил, а в выходной день они с Женькой поехали в зоопарк. Аня приготовила обед и села на крыльце почитать, но не смогла — ей мешала дровяная куча. Девочка села к ней спиной, но и это не помогло, и Аня решила перетащить дрова в сарай.

Увидев крошечную горку дров, дедушка опешил, а обнаружив ссадины и царапины на руках усталой, но улыбающейся внучки, расстроился.

— Ты что, почти все перетаскала? Что ж ты кофту не надела, глупая? Посмотри, что с твоими руками!

Он еще что-то говорил, а Аня продолжала накладывать поленья одной рукой на другую.