— О, а это и есть та самая волчица, которая привела Лиама в стаю? Спасибо тебе! — весело проговорил он, прижав кулак к груди, но веселья в его глазах и не было — он четко осознавал, что сбор оборотней произошел по трагичному случаю.

— Вези назад! — из дверцы автомобиля показалась седая голова старухи, и все с удивлением обернулись на нее. Появление ведьмы стало шокирующим и невероятно неожиданным. — Назад, говорю!

— Ну уж нее-е-ет, — Грей, оправив куртку, опушенную мехом лисы, взялся за ее локоть. — Тебя вызвала истинная пара альфы стаи! Она знает, что делает. Правда, Аурелия? — он подмигнул мне, и я словно очнулась.

— Пожалуйста! — взмолилась я. — Прошу вас! Пожалуйста! Спасите жизнь Джайдену!

Я указала на волчонка. Ярко-розовая куртка пропиталась его бурой кровью, казалось, что тело зверя стало темнее, тоньше, меньше, чем было…

— Я готова отдать все, что хотите, — и тут же вытащила руку из рукава огромной куртки чужого оборотня. — Вот. Отдам год своей жизни, прошу, возьмите. Но верните ему жизнь! Спасите!

Ведьма молча посмотрела на мою тонкую белую ладонь, покрытую на морозе пупырышками. Облизнулась, словно собака, увидевшая кость.

Мать близнецов тяжело поднялась с колен, блеснула желтыми глазами, приложила кулак ко рту, закусила его, сдерживая рыдания, и тоже вытащила свою руку вперед, обнажая от рукава домашней рубашки.

— И мой год возьмите, прошу, — простонала она.

Джордан, глядя на нас круглыми блестящими глазами, взлохматил волосы и резко потянул манжету свитера до локтя, открывая белую кожу.

— И мой год… возьми, ведьма, — он зажмурился, отвернулся в сторону, опустив голову, и сразу стал похож на обычного мальчугана в клинике, которому нужно сдать кровь из вены — испуганного, но решительно настроенного.

Словно ветер пробежался по упругой траве — шепоток, решимость сплотила оборотней.

Грей, усмехнувшись, отпустил ведьму и тут же прямо перед ней без слов оголил руку.

— И я, и я… — раздалось приглушенное отовсюду.

Оборотни от мала до велика обнажали руки, на которых где-то уже было по одному шраму, больше похожих на белую ниточку, совсем как у Лиама…

Всхлипнув, не стесняясь своих слез, я посмотрела на ведьму.

Фолкнер, Росс, Исай остались заделывать выходы из гнезда этих тварей, борясь с подлетающими летучими мышами, которые несли дозор. Но от того, что день еще не завершился, по-настоящему наступать на нас вампиры не смели. У нас оставались буквально пара часов до того, как они долетят до деревни и накинутся на беззащитных женщин и детей, а после перекинутся на мужчин, если мы не сможем им противостоять.

Значит, война.

Я завыл в небо, призывая всех волков, что были в лесу, вернуться к домам как можно скорее, и несколько отдаленных голосов отозвались на мой зов. Нужно спешить. Умирая, отец сказал нам с братом: стая — это то, что останется с вами навсегда, потому забота о ней должна стоять на первом месте. Человеку трудно отключиться от своего эгоизма, не каждый способе на это. И, к сожалению, Аурелия, не до конца поняла меня, не поддержала, доверившись Марку. Нам многое нужно обсудить, но позже…

Оставив Исая за главного в поисках остальных нор, делая отметки, я рванул в деревню собирать войско. Бежал по следам Аурелии и вдыхал ее запах. Несмотря на то, что между нами оставались черные дыры, я знал и чувствовал, что она — именно та, кто предназначен мне судьбой.

Смелая, умная, красивая…

Она не бросила умирающего волка, а потащила практически на себе в деревню, надеясь спасти. Мы оба видели, оба понимали: Джайден — не жилец. Его душа, крепившаяся тонкой ниточкой к телу, была готова оторваться от тела в любую секунду, но Аурелия сражалась до последнего. Это ли не главное качество порядочного человека? Это ли не отличительная черта волка? Да, она — человек, но сейчас повела себя как оборотень.

Снег хрустел под лапами, деревья мелькали черными тенями, сугробы искрились призрачным светом. И едва кусты расступились, передо мной открылась удивительная картина: огромный круг, в который выстроились взрослые члены деревни. С пригорка было отчетливо видно, как оборотни обнажали руки, и к каждому из них подходила знахарка, чтобы выпить крови от пореза.

Что это?! Что происходит?! За что она собирает с них дань?!

Тишина, которая опустилась на деревню, оглушала. Не было слышно привычных детских визгов и смеха, все были торжественно сосредоточены. Я втянул воздух со всеми ароматами, которые принес северо-западный ветер, и уловил страх женщин за своих детей, опасения мужчин за свои семьи, боль утраты ребенка и брата и… бескорыстную любовь, полную доверия своему мужчине.

Повинуясь последнему сладкому аромату, я буквально скатился с пригорка, разбрасывая снег когтями, и тут же уткнулся мордой в его обладательницу.

Аурелия.

Мой воздух.

Моя жизнь.

Моя женщина.

— Лиам, — она села на корточки передо мной, засовывая руки в чужую куртку, которая прятал ее аромат даже от меня. — У тебя прекрасная стая. Это удивительные люди… — Она всхлипнула и тут же провела рукавом под носом. Улыбнулась вымученно: — …все будет хорошо, вот увидишь.

Я поднялся на ноги человеком. Притянул ее трепещущее тело к своему, втянул подрагивающими ноздрями родной аромат, поцеловал макушку. Трудно любить сильнее, невозможно принадлежать кому-то без остатка так, как я. Это удивительное чувство — упоительное и в то же время будоражащее. Аурелия стала для меня всем — моей подругой, которая поймет и примет мои сомнения, моей матерью, которая может решить проблему, что никак не давалась, моей дочерью, о которой я мог заботиться без устали и…моей женой. Моей сладкой, нежной любовницей.

Распахнув руками полы куртки, я просунул в теплое нутро, где копились запах и тепло Аурелии, свои алчущие ладони, провел по ее чарующим изгибам, сжал бедра, вырвав изо рта протяжный стон, приложил к груди, чтобы оценить их тяжесть, их мягкость, их податливость.

Девушка откинула голову назад, открывая свою длинную, нежную шею для моих поцелуев — укусов, и я тут же приник к ней, как усталый путник — к роднику. Провел языком по секретному местечку, что запускает волны мурашек по всему телу, прикусил мочку уха, ловя импульсы вожделения, прошелся дорожкой мелких поцелуев от виска к щеке и с рыком погрузился в ожидающую награды за терпение мякоть ее рта.

Мой язык коснулся жемчужных зубов, огладил ее юркий язычок, и этот танец, древнее, чем жизнь, ослепил всполохами желания, рассыпался калейдоскопом самых разных вариантов развития событий под веками, от чего все тело напряглось, зазвенело, и схлынувший было адреналин обрушился на сознание пестрой силой.

Аурелия стонала, принимая ласки, и, если бы мы не стояли чуть в стороне от стаи, то этот жаркий поцелуй точно завершился бы мощным оргазмом с двух сторон. Удерживая в руках волка, который вырывался на волю, высунув язык, желая насладиться радостью соития, я жарко зашептал своей истинной в раскрасневшееся от переживаний ушко: