Я запустила пальцы в волосы Симона и ответила на его поцелуй, пытаясь так получить хоть каплю воздуха. А чтобы не ощущать как он до боли сжимает меня в своих руках, я постаралась расслабиться. Так я словно ещё уменьшилась в размере, и стало значительно комфортнее.

Симон довольно рыкнул и до боли закусил мне губу, а затем окончательно подмял под себя и придавил всем своим весом.

Вся та капелька воздуха, что мне удалось получить, тут же выбилась из моих легких. Я зажмурилась от боли в прокушенной губе и покраснела лицом от тяжести мужского тела на себе.

Это уже не было игрой. Ещё немного и я реально потеряю сознание от удушья, если Симон мне конечно не сломает раньше ребра.

Нет. Без Сабира он меня точно убьет. Я не могу принять такую близость!

— Симон! — хрипло вздохнула я. — Больно!

— Потерпишь, моя маленькая сучка, — он с упоением слизал капельку крови с моей губы. — Хочу, чтобы ты сладко скулила подо мной. Ты же будешь скулить?

Он действительно не видит, что уже давно перегнул палку?

Я вновь зажмурилась и безвольно опустила руки на диван. Уже не было сил шевелиться.

— Да ты совсем уже?! — прогремел голос Сабира, и Симона мощным рывком оторвало от меня. — Мозги вообще остались?!

— Я. Хочу. Ее! — сердито процедил Симон, вырываясь из цепких лап друга.

Но Сабир его только оттолкнул подальше.

— Иди освежись! — прикрикнул он на друга.

Симон лишь сердито глядел на него, в то время как Сабир соскреб меня с дивана и помог сесть.

— Иди, — уже более миролюбиво повторил он, осматривая мне прокушенную губу. — Я понял отчего ты злишься. С моей стороны такого больше не будет. Но и ты не срывай злость на нашей Искорке. Договорились?

— Моей Искорке! — упрямо подчеркнул Симон. — Моей!

— Иди уже, Отелло, — усмехнулся Сабир. — Я принесу что-нибудь холодное для Твоей Искорки.

Говоря последние слова Сабир незаметно подмигнул мне, словно сообщая: "Пусть тешится ребенок". Однако его слова подействовали. Симон наконец успокоился и вышел из комнаты.

Сабир завел меня на огромную кухню и, подняв за талию, усадил на кухонный остров. Его экономка посмотрела на нас с таким возмущением, как будто мы оба были рассадниками бубонной чумы — не меньше, и вышла из кухни.

Мужчина тем временем достал немного льда из холодильника и приложил один кубик к моим губам.

— Прости, Искорка, — искренне извинился он. — Симон злится за тот случай в моем кабинете. Ведь ты изначально предназначалась ему. Вот он и бесится. Но не волнуйся, он больше тебя не обидит. Я серьёзно с ним поговорю.

— Сабир! — я обхватила мужчину за запястья. — Пожалуйста, скажи...

— Нет, — отрезал он. — Сейчас не время для разговоров. Мы все с тобой обсудим позже, — а затем он склонился к самому моему уху и прошептал. — Верь мне. Только мне.

— Нет! — я отбросила кусочек льда, которым Сабир касался моих губ. — Мне это все надоело! Я не буду больше такое терпеть!

Полная решимости, я уже приготовилась спрыгнуть с кухонного острова, но мужчина не позволил мне этого сделать.

— Искорка, я не просто так привез сюда тебя и Симона, — сдался Сабир. — Мне нужно, чтобы пару дней вы оба были у меня на виду. Потерпи. Подыгрывай Симону. Это важно. И я знаю, что ты встречалась с Серёгой. Догадываюсь, что он тебе сказал. Но не теряй сейчас голову. Пошли все к чертям. Напейся. Отрывайся как хочешь, только не думай ни о чем и не приставай ко мне с разговорами. Я от тебя ни на шаг не отойду и не допущу, чтобы Симон тебе что-то сделал. Но ты должна мне помочь сейчас. Ты понимаешь?

— А дальше? — я с тревогой глядела в черные как обычно сердитые глаза Сабира. — Что ты сделаешь со мной дальше?

— Я ничего с тобой не сделаю, — Сабир устало потёр переносицу, намекая что разговор до ужаса раздражает его. — Ты просто останешься со мной, и точка.

— А если я не захочу? — тот адреналин, что выплеснулся во время разговора с мужем по-прежнему хлыстал во мне и я не видела берегов своей смелости.

— Ты захочешь, — с нажимом ответил он.

— Нет! — почему-то сейчас я была готова лучше погибнуть от избиения, чем ещё раз довериться мужчине.

Сабир тяжело выдохнул. Вежливые слова у него явно закончились, и он пытался восстановить спокойствие.

— Сейчас я единственный, кто может тебя вытащить из всего этого дерьма, — тихо проговорил он. — Не нужно со мной ругаться. Мы все обсудим позже. Сегодня же мне нужно твое хорошее настроение и сексуальность. Всего два дня и твоя жизнь наладиться.

Я напряжённо молчала. Адреналин по-прежнему требовал от меня решительных действий.

— Малышка Искра, — Сабир провел подушечками пальцев по моим скулам. — Я помогу тебе, даже если ты сейчас мне откажешь. Даже если нагрубишь и попытаешься разрушить наши отношения. Я не оставлю тебя одну. Если ты не успокоишься, я просто запру тебя на два дня в своей комнате. А потом отпущу. Я не притронусь к тебе, а моя прислуга будет тебя кормить. Но это сильно навредит моему плану. Поэтому я буду тебе очень признателен, если ты все же выдохнешь и примешь правильное решение.

Я продолжала молчать.

Сейчас я дошла до той точки, когда мне хотелось все разрушить. Я так чувствовала. Мне казалось, что если сейчас я ещё хоть в чем-то соглашусь с Сабиром, Симоном или моим мужем, то мои мучения не прекратятся никогда. Я больше не хочу быть жертвой. Пусть мне будет очень трудно, но я больше не буду ни от кого зависеть. А когда я научусь бороться, я смогу наладить свою жизнь.

— Моя комната наверху, — проговорил Сабир, понимая мой настрой. — Второй этаж, третья дверь справа. К тебе никто не зайдет за эти два дня, кроме Елены — моей экономки. Она принесет тебе ужин и все необходимое. Иди.

А вдруг Сабир и вправду единственный, кто сможет мне помочь? Ведь, через два дня мне все равно придется прибегнуть к чьей-то помощи. Юриста, риелтора, адвоката. Сейчас мне нельзя делать ошибок.

— Что ты чувствуешь ко мне? — я заглянула мужчине в глаза.

Сабир серьезно посмотрел на меня, тщательно раздумывая над ответом.

— Симпатию, ревность, злость, чувство собственности и желание защитить ото всех, — наконец выдал он.

— Ты бы смог меня ударить? — продолжала я. — Если бы очень сильно разозлился? Если бы я испортила тебе все планы? Если бы...

— Ни при каких обстоятельствах я бы тебя не ударил. Никогда. И не унизил бы. И не оскорбил.

Меня глубоко тронули его слова. И хоть он не сказал ничего нежного, но все это прозвучало как серьезное и сильное признание.

— Если ты испытываешь ревность ко мне, то почему делишь с Симоном?