Но у литовцев имелись прямо противоположные планы. Они собирались решительно атаковать именно здесь, на участке князя Ростовского.

В июне 1517 года Александр Владимирович вышел с войсками к Великим Лукам, чтобы продолжить тактику «заслона», активно оперирующего против литовцев.

Судя по списку воевод, князь А. В. Ростовский располагал крупными силами: в каждом полку по два-три воеводы — для небольшого полевого соединения хватало по одному воеводе на полк. Всего у него под началом оказалось десять воевод. Очевидно, разведка полководца загодя установила факт широкомасштабных приготовлений Литвы к наступательной операции на этом направлении.

Посол германского императора барон Сигизмунд Герберштейн проезжал 29 марта через Опочку и знал, что литовцы готовятся осадить ее. «Хотя в тех местах, — пишет он, — из-за частых болот, лесов и бесчисленных рек не найти, кажется, ни одного направления, удобного для движения войск, они тем не менее двигаются прямо, куда бы им ни было нужно, высылая вперед множество крестьян, которые обязаны удалить всякие препятствия: вырубить деревья и настлать мосты через болота и реки». Добравшись до Новгорода Великого, барон по поведению тамошнего наместника князя А. В. Ростовского понял: «Видимо, московиты… разузнали о приготовлениях короля к осаде Опочки»[132].

Под команду Александра Владимировича был отправлен легкий корпус из-под Вязьмы: еще пятеро воевод с воинскими частями во главе с князем В. В. Шуйским, в том числе воевода полка Левой руки Иван Васильевич Ляцкий, которому предстояло сыграть выдающуюся роль в предстоящем столкновении с неприятелем. Вряд ли у Ляцкого под командой находилось тогда более тысячи человек, скорее он располагал всего несколькими сотнями бойцов. Примерно такими же силами располагал и князь Федор Васильевич Телепнев-Оболенский по прозвищу Лопата, числившийся у Великих Лук вторым воеводой Передового полка в армии князя А. В. Ростовского. Оболенскому также суждено было сыграть в грядущей битве незаурядную роль.

В сентябре 1517 года гетман Константин Острожский, когда-то разбитый на Ведроши, а затем одержавший победу под Оршей, двинулся из Полоцка на псковский «пригород» Опочку. Наместником Опочки и главой тамошнего гарнизона был Василий Михайлович Салтыков. Первым осадную армию Острожского встретил именно он.

Опочка не располагала мощными оборонительными сооружениями. По словам того же Герберштейна, там располагалась деревянная крепость (в отличие от Порхова и Пскова, где имелись каменные крепости), стоявшая «на высоком, островерхом, как конус, холме». Скорее этот холм и река у его основания обороняли Опочку, нежели ее невеликая крепостица[133]. Опочка была довольно значительным городом. Историк М. Н. Тихомиров считал, что Опочка в ту пору являлась крупным ремесленным центром со значительным рынком; у нее было богатое торговое прошлое, имелся обширный посад.

Но целью нападения была не одна Опочка. Да, в первой половине XVI столетия этот город мог считаться достойным призом для большой королевской армии, двинувшейся в генеральное наступление. Но за ним открывалась еще более заманчивая перспектива. Если бы Опочка быстро открыла ворота, польско-литовские войска получили бы возможность пойти дальше и захватить Вороноч[134], Врев, Владимирец, если повезет, то еще и Остров, Порхов, а то и сам Псков. Объектов для осады и захвата в Южном Припсковье хватало.

Наступление готовилось на протяжении многих месяцев. Польский король еще в апреле 1517 года указал собирать войска в Полоцке к сентябрю, к дню празднования Рождества Богородицы. Проезжая Опочку весной 1517-го, Герберштейн уже прекрасно знал, что король польский планирует склонить Москву к «сносным условиям мира», нанеся здесь удар собственными войсками и договорившись с крымцами об одновременном набеге на московские владения с юга. Перед началом кампании сам король Сигизмунд I явился в Полоцк, обсуждал там военные планы и, отправив войска, сам остался в городе «с малыми людьми». Очевидно, король возлагал на гетмана Острожского большие надежды и считал необходимым присмотреть за организацией тыловой поддержки наступления.

Полякам и литовцам удалось сконцентрировать на этом направлении значительные силы, в том числе собственно литовское ополчение Ю. Радзивилла, отряды поляков и центральноевропейских наемников («жолныри», «чахи, ляхи, угорове, литва и немцы… мураве, мозовшане, волохи и сербаве») под командой Я. Сверчовского, татарский отряд, группу военных инженеров («аристотели»), а также «великий наряд пушечный и пищальный». По реконструкции современного историка А. Н. Лобина[135], сделанной на основе польско-литовских источников, армия гетмана могла насчитывать около десяти тысяч бойцов, включая четыре-пять тысяч наемников. Подойдя к Опочке 20 сентября, Острожский блокировал город со всех сторон, открыл огонь из пушек.

6 октября гетман отдал приказ на штурм укреплений.

Поляки и литовцы были совершенно уверены в успехе дела. Они с презрением называли маленькую Опочку «свиным хлевом». Тем более поразил их результат приступа.

Воевода и наместник Опочки В. М. Салтыков с гарнизоном и горожанами отбивал приступы из пушек и пищалей «и катки большими и слоны из города» (видимо, бревнами и деревянными чурками). Ему удалось нанести Острожскому большой урон. Погиб вражеский военачальник Сокул, а его знамя стало русским трофеем. Приступ длился весь день, но не привел гетмана к успеху…

Князь А. В. Ростовский скоро узнал о вторжении польско-литовской армии и сообщил тревожные вести в Москву. Определяя способ противодействия столь опытному военачальнику, как Острожский, Александр Владимирович выбрал осторожную тактику: наносить удар небольшими мобильными отрядами, тревожить противника, не давать ему покоя; боевое ядро великолукского полевого соединения постепенно придвигалось к неприятелю, но не дробилось и не провоцировало к решающему сражению. Так началась большая оборонительная операция. По словам летописи, князь А. В. Ростовский послал «наперед себя лехких людей и воевод князя Федора Васильевича Оболенского Лопату да Ивана Васильевича Ляцкого и иных воевод и детей боярских не со многими людьми, а велели им помогать пригороду Опочке, ото всех сторон войску литовскому мешать, а сами воеводы пошли противу королевых воевод со многими людьми».