Но если бы овощи были более доступны, ситуация бы заметно улучшилась. Доказано, что повышение цен оказывает непосредственное влияние на количество приобретаемых фруктов и овощей, особенно для людей с невысоким заработком. В одном исследовании в США были изучены долгосрочные данные почти четырех тысяч детей в возрасте от шести до семнадцати лет за 1998, 2000 и 2002 года. Обнаружено, что когда цена на фрукты и овощи выросла всего на 10 %, то масса тела у детей увеличилась на 0,7 %[171]. Например, у двенадцатилетней девочки масса увеличилась более чем на килограмм. Нельзя сказать, что это огромная цифра, но все же ощутимая. Цена на овощи имеет значение.

Как-то я беседовала с директором одной британской школы о низком качестве школьных обедов. Мы обсудили и то, что в школьном рационе совершенно нет овощей. Часть из этих детей в возрасте девяти – десяти лет уже страдали ожирением. Кто-то из них стал жертвой насилия, а родители других были наркоманами. «Вы не понимаете, еда – это последнее, что их волнует», – сказал директор школы. Он, несомненно, был прав, более полезные продукты – не панацея. В этом мире лишений, горя и боли не все проблемы можно решить качественным рационом. Но в отличие от многих других человеческих проблем плохое питание – это то, на что мы можем повлиять.

Истинная ценность еды превосходит ее стоимость, и как только мы все вместе поймем это, то политикам придется решать задачу создания продовольственной среды, которая побуждала бы людей делать правильный выбор продуктов, а не упрекала бы за плохой. Вместо того чтобы поощрять продажу сахара, соевого масла и дешевой кукурузы, правительства могли бы вкладывать средства в выращивание овощей. Исследования показывают, что субсидирование овощей всего на 5 % может увеличить их потребление людьми с низким доходом более чем на 3 %[172].

Как и все, что мы покупаем, продукты подвержены влиянию рыночных механизмов, но, в отличие от других расходных материалов, полноценная еда имеет решающее значение для качества жизни – товар, которому в конечном итоге нет замены. Люди вряд ли научатся тщательнее выбирать продукты питания, пока правительства не поймут, что деньги, потраченные на регулирование качества еды для всех, не тратятся впустую. Инвестировать в более качественное продовольствие – значит инвестировать в землю и воздух, а также в здоровье и благополучие своих граждан. Грядущим поколениям предстоит построить новое видение благосостояния и питания.

Надо сказать, что правительства не всегда так недобросовестно относились к стандартам качества продовольствия. В XVII веке в Париже качество основной булки хлеба строго контролировалось полицией, потому что, как написал историк Стивен Каплан, присутствие плохого хлеба на рынке воспринималось как «знак социального распада». Если потребитель считал, что ему продали булку плохого качества или меньшего веса, он мог обратиться к сотруднику полиции, который проверял товар. Если дефект подтверждался, пекарю выписывали штраф. Представьте, если бы у нас сегодня были такие же суровые законы для проверки качества продуктов, сколько миллионов низкосортных буханок и булочек было бы обнаружено и в скольких тысячах супермаркетов стали бы требовать немедленных действий полиции?[173]

В современном мире такой закон никогда не мог бы – и почти наверняка не должен – быть принят. Но это полезное напоминание о том, что не всегда так небрежно относились к качеству продаваемых продуктов. Рано или поздно, может быть, мы снова осознаем, что высокий уровень жизни без полноценной еды совсем нельзя назвать благосостоянием. Как гласит старая поговорка: «За деньги здоровья не купишь».

В 1969 году группа исследователей в области медицины решила изучить, что случилось со здоровьем японских мужчин, покинувших Японию и поселившихся на Западе. Уже было известно, что в среднем японец, проживающий в Японии, был гораздо менее подвержен сердечным заболеваниям, чем среднестатистический мужчина средних лет в США. А как же японские мужчины в Америке? Их статистика по сердечной заболеваемости будет ближе к американской или японской?

В то время распространение ишемической болезни сердца среди американских мужчин уже было самым высоким в мире, тогда как уровень сердечно-сосудистых заболеваний в Японии был необычно низким по стандартам богатых стран. Наиболее очевидным объяснением таких отличий было питание.

Медицинские данные, собранные в области залива Сан-Франциско, совершенно однозначно подтвердили, что в среднем состояние сердца у японцев в Калифорнии значительно хуже, чем у их соотечественников, оставшихся на родине (хотя все же ситуация обстояла лучше, чем у других американских мужчин). Японцы, живущие в Америке, чаще страдают от болей в груди и сердечных приступов. На первый взгляд, этот факт объясняет теорию, что замена традиционного японского рациона питания на западный стала причиной повышенного риска сердечно-сосудистых заболеваний.

Но когда исследователи во главе с Майклом Мармотом изучили данные глубже, то обнаружили, что одной только едой нельзя объяснить, почему так много японских мужчин умирает от болезней сердца в США по сравнению с теми, кто живет в Японии. Дело не только в западном рационе питания, который дает нагрузку на сердце, но и во всей западной культуре с ее высокой скоростью жизни и индивидуализмом.

Мармот и его коллеги изучили историю жизни и здоровья почти четырех тысяч японских мужчин старше тридцати лет, живущих в Сан-Франциско и Окленде. У одной группы были очень низкие показатели проблем со здоровьем сердца, сопоставимые с мужчинами, живущими в Японии, в то время как у другой – намного более высокие. Когда ученые произвели расчеты, то было установлено, что эту разницу нельзя объяснить исключительно продуктами, которые употребляли эти люди (или такими факторами риска, как курение).

Для здоровья этих мужчин большее значение имела окружающая среда, в которой они жили и питались, чем еда. Японцы, проживающие в Калифорнии, заполнили анкету, где оценили, насколько они приобщились к американским культурным и социальным ценностям. Результаты показали, что между теми, кто больше других влился в западное общество, и теми, кто остался верен родным традициям, была пятикратная разница в показателях по коронарной болезни сердца, независимо от их пищевых предпочтений. Наименее подверженными болезням сердца оказались те, кто жил по правилам и традициям японской культуры. На их здоровье сердца повлияли факторы, которые на первый взгляд кажутся совершенно неактуальными: говорят ли они по-японски со своими детьми, насколько в детстве они были близки к японской культуре и общаются ли они с другими японцами[174].