В Ромкиных руках каким-то чудом появляется телефон, и откуда только вытащил? И пока я паникую от мысли, а кто такая Соня, он достаточно быстро набирает чей-то номер, не забыв включить громкую связь. Теперь мы все слышим мерные гудки. Один-два-три… Я успеваю обрадоваться, что абонент находится где-то не с нами, как из телефонной трубки доносится недовольное:

— Чего тебе?

— У меня новости, — обыденным голосом сообщает своей собеседнице Рома. — Я влюбился. Её зовут Вера, у неё фиолетовые волосы и тяжёлый характер. Но, несмотря на это, мы решили пожениться и родить десятерых детей.

— Можешь передать ей мои искренние соболезнования, — ехидничает голос из телефона. — Это всё?

— Более чем, — заверяет неизвестную мне Соню Рома, в речи которого теперь тоже появляются первые неясные интонации.

Девушка ничего на это не отвечает, но и не спешит скидывать звонок. Ромкины пальцы чуть сильнее сжимают трубку, мне, находящейся в непосредственной близости от него, это хорошо заметно. Чужое дыхание чуть учащается. По-моему, выходнока обернулась против своего хозяина. Одним быстрым движением Рома переводит звонок в обычный режим, вроде как всё ещё весел, по крайне мере, губы мастерски растягиваются в улыбке, но что-то неуловимое в нём уже изменилось.

Он отрывает голову от экрана телефона и, угрожающе блеснув глазами в сторону Стаса, беззаботно интересуется:

— Ну, убедился? — и не дожидаясь ответа, достаточно ловко выскальзывает из нашего кресла, практически не касаясь меня. — А теперь прошу меня извинить, срочное дело.

Мгновение и мы остаёмся в комнате втроём. Без Ромы под боком становится крайне неуютно, особенно если учитывать, две пары глаз, расположиться напротив меня. Я набираюсь храбрости и с вызовом смотрю прямо в шоколадные глаза Чернова. Странно, но я совсем не вижу того холода, которым он обдавал меня ещё пару минут назад. Он не то чтобы стал теплее, просто всё будто перевернулось с ног на голову, и я совсем не понимаю, что расползается у него там, в глубине чёрных зрачков. Ощущение, что он пытается что-то мне сказать, что вот они его слова, здесь, с нами, на поверхности. Я почти могу их поймать, стоит только приложить немного усилий, немного проницательности, немного… Стас разрывает наш зрительный контакт, резко крутанув головой в сторону. Видимо, прислушиваясь к тому, что Рома творит на кухне. А потом резко вскакивает на ноги, отчего Настя недовольно морщится, ведь всё это время она сидела, прижавшись к его плечу, а сейчас, она чуть ли не валится на то место, где только что был её парень.

— Я сейчас, — сухо бросает он нам и уходит вслед за братом.

Итак, их осталось двое…

Настя эффектно закидывает ногу на ногу, стараясь показать мне, чья здесь территория. А меня так и подмывает сказать ей, что она зря старается. Но я молчу, мечтая лишь об одном — оказаться как можно дальше от этой квартиры.

— Знаешь, а ты ему подходишь, — неожиданно сообщает она мне.

— Да? — удивляюсь я. — Интересно, знать чем?

— Он такой же. Больной на голову.

Ах да, она про Рому, а не про Стаса.

— Наверное, — безразлично пожимаю я плечами.

На что Настя самодовольно ухмыляется:

— Не наверное, а точно. С ним тоже больше пяти минут общаться невозможно.

— Тогда мне повезло, что наши пять минут почти истекли, — вяло я парирую её слабенький выпад.

Наверное, она бы сказала мне ещё что-нибудь, если бы из кухни в этот момент не раздались напряжённые голоса. Слов разобрать было невозможно, но то что разговаривали на повышенных тонах, было ясно как Божий день.

— Вот видишь, — качает головой Настя. — Рома уже довёл Стаса.

А вот я бы ещё поспорила, кто кого и до чего довёл. Минут через пять братья возвращаются к нам. Младший снова ныряет мне под бок, если что-то и случилось, то он этого не показывает. Снова весел и самодоволен. Зато старший — весь какой-то всклоченный и взбудораженный, отчего становится ясно, что сдерживает он себя из последних сил. Усаживается на диван, гневно скрестив руки на груди. Даже Настя, в этот момент не рискует притянуться к нему обратно. Стас словно излучает из себя негативную энергию, чиркни спичкой и весь дом взлетит на воздух.

Разговор у нас не клеится. Хотя Рома и старается, неся какую-то ересь. Я упорно делаю вид, что нашла что-то интересное в своём телефоне, Стас просто ненавидит весь мир, Настя вроде как пытается как-то поддерживать беседу с Ромой, но очень скоро всё это действо перерастает в вялотекущую перепалку. Судя по всему это у них не впервые.

Холодно. Очень холодно. Даже присутствие другого человека в моём личном пространстве не способно меня сейчас согреть. А ещё воздух. Он какой-то вязкий и склизкий, или же его просто нет. Задыхаюсь.

Сама не заметила, как подскочила на ноги. Бежать.

Наверное, все смотрят на меня, но мне почти нет никакого дела до этого. Почти никакого.

— Куда? — легко интересуется Ромка.

— Курить, на улицу выйду.

— Давай, ты на кухне это сделаешь? — с нажимом предлагает Чернов-2.

Где угодно, лишь бы больше не сидеть в этой комнате и не играть во весь это фарс.

Автоматически киваю головой. Уже в дверях меня догоняет Ромино:

— Я скоро приду.

Обычно я стараюсь не курить в жилых помещениях. Как это не смешно, но я на дух не выношу запах сигарет. Есть в нём что-то такое едкое и отчаянное, очень напоминающие привкус боли. Раньше мне казалось, что это шаг к свободе, но сегодня это горечь поражения. И чем больше я пытаюсь убедить себя в том, что ничего не случилось, что размах события и сила моей реакции никак не соизмеримы друг с другом, тем хуже мне становится. Кто бы мог подумать… Наверное, мне очень хотелось ему верить.

Вера и верить… Кривой смешок вместе с дымом слетает с моих губ. Я стою на кухне и курю в форточку. Может быть, я не люблю запах табака, но абсолютно точно мне нравится наблюдать за тем, как тонкие струйки сизого дыма образуют замысловатые фигуры в воздухе. Это почти как музыка. Когда из ничего, почти из пустоты рождается чувство, которое сродни с чудом. Только вот чуда не удалось. Сегодня моя мелодия звучит в миноре… Я почти слышу, как это всё могло быть. Прерывисто, нервно и слегка надломно.

Мой грустный лад разбавляют глухие шаги, приближающие ко мне со спины. Не оборачиваюсь. Сердце пропускает удар. Один, второй… Можно, конечно, стоять и убеждать себя, что это Рома решил выполнить своё обещание. Но зачем? Я ведь, знаю, что это не он.

Стас подходит почти вплотную, а я упорно делаю вид, что не замечаю. Боюсь разреветься, глупо и позорно. Глубокая затяжка и шумный выдох.

Он стоит практически прижимаясь ко мне. Нет, Стас не касается меня, но это не мешает мне ощущать его запредельную близость. А затем, он вытягивает руки по бокам от меня и упирается в подоконник, словно беря в плен. Боюсь пошевелиться, вдруг ненароком коснусь его. Вдруг… Впрочем, Стас тоже замирает, и лишь его горячее дыхание на моей шее говорит о том, что мы оба всё ещё есть здесь на этой грешной Земле.