у власти были семьи Хуань и Се. Другие знатные семьи также пытались побороться за власть, строя друг другу многочисленные козни.

Многие представители аристократии, ставшие чиновниками, были откровенно никчемными. Так, при поддержке семьи начальником Цзинчжоу был назначен Ван Чэнь. К несчастью, большую часть времени он был пьян, и не занимался общественными делами. Однажды он подвыпивший с несколькими друзьями отправился на поминки своего покойного тестя. Члены семьи оплакивали покойного, когда он с друзьями, раздевшись донага, зашел в комнату. Обойдя покойного три раза, он молча удалился.

Адекватные и воспитанные тоже существовали, но жили они гдето вдали от мирской суеты. Во времена Цзинь Чэн-ди был еще один молодой человек по имени Го Фань, его дядя был начальником в Гуанчжоу. Папа занимал пост правителя области Анчэн. Это был высокий пост, но его тяготили царившие в верхах нравы, и меньше всего ему хотелось участвовать в подковерных интригах. Поэтому он с семьей переехал в деревню, где занялся рыбалкой, охотой и земледелием. Найдя участок заброшенной земли, он установил на участке деревянную табличку. Надпись на табличке гласила: «Если у этой земли нет хозяина, то я забираю ее себе». Прошло много времени, но хозяин так и не объявился. И когда стало ясно, что земля свободна, он посеял рис. Подошло время и Го Фань собрал урожай, но вдруг появился один из местных жителей. Он требовал долю урожая утверждая, что земля его. Го Фань посмотрел на этого человека, выглядел тот очень бедным. Го Фаню стало жалко его, и, улыбнувшись, он согласился поделиться с бедолагой. Но нашлись люди, которые решили, что требования бедняка несправедливы. Дело было послано на рассмотрение местным властям. После рассмотрения было вынесено решение о возврате риса Го Фаню, но Го Фань категорически отказался. В один из дней возвращаясь с охоты на своей повозке, Го Фань встретил людей, несущих больного. Он сразу расспросил людей, далеко ли нести больного. Узнав, что путь предстоит дальний, он одолжил свою повозку, а сам возвратился домой пешком. Был и такой случай: Го Фань обронил свой нож в реку. Прохожий увидел это и решил достать нож. Выловив нож, прохожий решил вернуть его законному владельцу. Го Фань пытался отказаться, говоря, что раз уж человек достал из реки нож, то его можно не возвращать. Но прохожий настаивал, говоря, что «знать владельца и не возвратить ему его — это преступление, которое не простят ни люди, ни боги». Го Фань был сильно растроган честностью прохожего и в знак благодарности вознаградил его деньгами.

О качествах Го Фаня стало широко известно, он получил всеобщее уважение. В то время при дворе была семья Юй. Военачальник Юй Лян, усмиривший запад, рекомендовал Го Фаня ко двору, а начальник округа Цзинчжоу Юй И (младший брат Юй Ляна) лично навестил его: «Я обращаюсь к тебе как дядя императора с просьбой вернуться из отставки. Неужели ты откажешь?». Го Фань серьезно ответил: «У каждого свои идеалы и стремления, ты не сможешь меня заставить». Так и не стал он снова чиновником, оставшись до конца дней простолюдином.

В деревне в районе Сюньян уезда Чайсан (совр. западная часть города Цзюцзян провинции Цзянси) жил крестьянин, который тоже понимал веяния времени. Но это был не обычный крестьянин, а известный поэт династии Цзинь Тао Цянь или Тао Юаньмин. Предки его были служилыми людьми из Цзяннаня, а его прадед Тао Кань был человеком, внесшим значительный вклад в создание Восточной Цзинь. Но семья Тао Юаньмина была лишь ветвью знатного рода и не имела таких успехов на службе. Жили они очень скромно. Поэтому еще в детстве Тао Юаньмин решил стать чиновником, чтобы иметь много денег для помощи семье. Когда-то Тао Кань поддерживал отношения с семьями аристократов Ван Дао и Хуань Вэня. Когда Ван Нинчжи, внучатый племянник Ван Дао, сын известного каллиграфа Ван Сичжи, стал начальником округи Цзянчжоу, Тао Юаньмин был назначен при нем на должность чиновника. Когда Хуань Сюань, сын Хуаня Вэня, стал начальником округа Цзинчжоу, Тао Юаньмин стал его советником. Позже Тао Юаньмин стал военным советником военачальника Лю Юя. Все эти должности были второстепенные, подразумевающие много обязанностей без реальной власти, на которых сложно было много заработать, поэтому он вскоре ушел в отставку.

Вернувшись в родные края, он получил указ о назначении начальником уезда Пэнцзэ (Пэнцзе, пров. Цзянси). Здесь можно было получить реальную власть, щедрое жалованье и право управления государственными полями. Он не мешкая принялся за работу, а родные надеялись, что вскоре в семье будут и деньги, и продовольствие.

Но не прошло и трех месяцев как Тао Юаньмин неожиданно подал в отставку и вернулся к себе домой. Родным он сказал, что никогда и ни за что больше не станет чиновником, уж лучше пахать землю. Члены семьи не на шутку испугались и начали допытываться, что же произошло. Он, качая головой, отвечал: «Я простой человек, и характер у меня прямой, легко могу с кем-то поссориться. Не подхожу я для чиновничьей службы!».

Друзья вскоре узнали, что все же кое-что случилось, и рассказали об этом его семье. А случилось следующее: незадолго до этого в уезд Пэнцзэ приезжал помощник начальника области (от лица начальника области) для проведения проверки. Подчиненные сообщили Тао Юаньмину, что по правилам необходимо одеться в чистые и опрятные одежды, и правильно подвязать пояс. При встрече с начальством следует с серьезным видом отвешивать поклоны в знак приветствия. От этих слов Тао Юаньмин не на шутку разозлился. За годы службы он насмотрелся на чиновников, любящих задаваться вместо того, чтобы делать свою работу. Воспоминания ввергли его в уныние. И что еще хуже — ему самому предстояло явиться на поклон к такому чиновнику. Ситуация казалась безвыходной, и он решил подать в отставку, на прощание сказав: «Разве можно за пятьдесят килограмм риса гнуть спину пред таким человеком!».

Тао Юаньмин, вернувшись домой, занялся земледелием. В своих стихах «Возвращение к полям и садам» он выразил свои мысли:

Как молод был, дурного вкуса и манер увидел я в достатке, душа моя рвалась в уединенье.

Случайно я родился и увяз в мир суеты, секундой пронеслись все тридцать лет мои.

Как птица в клетке в родимый лес стремится, как рыба в маленьком пруду стремится в глубину,

Возделываю землю на южном приграничье, вернулся я к полям, садам, столь милым для меня.

На поле в десять му хибару тростниковую построил для себя. Плакучей ивы листья мне крышу заменяют,

Внутри двора для персиков