– Да я не об этом, гоблин!

– Да и я о другом. Каждый твой рассказ говорит только об одном – здесь хорошо жить тому, чей статус выше. Вот только что ты рассказала, что бригады распоряжаются чужими жизнями, выбирая кому жить, а кому умереть. А ведь это не компьютерная игра, где смерть не значит ничего. Тут окончательно. Тут боль! Тут страх! Тут по-настоящему теряешь руки и ноги, становишься уродом с потекшей кожей и выжженными глазами!

– Ого… чего ты… выдохни, гоблин. Выдохни. А то лопнешь и сдохнешь. Нам бы для начала хотя бы еще пару дней на ОРН продержаться и снова к гоблинам на скатиться. Еще нас могут прибить те трое. Или кто-то другой. Жизнь на Окраинах коротка, но весела, гоблин!

– Тут ты права.

– Артефакт спрятан надежно?

– О да – улыбнулся я, нежно погладив подвешенную левую руку – Спрятан надежно мой острый цветок…

– Все. Меняем тему. А то ушей много вокруг.

Кивнув, я сбавил шаг, протолкался к свободному местечку на ближайшем стенном выступе и вместе с Йоркой втиснулся в него. Ждем работодателей. И новостей. Я не зря сюда приперся – в вечно оживленное место. Сюда в первую очередь попадут самые свежие, а сегодня еще и кровавые новости…

Еще раз провел рукой по перевязи, ощутив очертания оружия.

Да как оружия… я нашел его в липкой массе, что покрывала те стальные блоки, вытащенные нами из стены. Я чудом не пропорол себе ладонь, когда зачерпнул рукой грязный студень. Черпанул… и в мутной грязи сверкнул он – эльфийский цветок…

Длинный и острый стеклянный осколок. Длиной в ладонь. Шириной в два пальца и чуть шире к основанию. Двумя черными линиями и тремя цветными областями поделен на три неравные части. Синюю. Красную в центре. Желтую у острия. На желтом фоне яркий радужный цветок с длинным стеблем, тянущимся по всей длине осколка. От стебля отходит три отчетливо прорисованных листа.

Цветок… необычно яркий, удивительный, явно придуманный художником. Хотя можно ли вообще назвать это рисунком? Я бы сказал, что мне в руки попал осколок богатого витража.

Почему эльфийский? Из-за необычности и яркости. Он не из этого мира. Не из мира низших. Осколок попал сюда совсем из другого мира – это очевидно. Такая красивая штука не могла быть рождена на грязной Окраине. Она выглядела… волшебной… а раз волшебная – то почему не эльфийская?

Эльфийский цветок…

Когда я произнес это вслух, Йорка лишь фыркнула. Хотя было видно – и ее заворожили яркие краски острой стекляшки.

Я же, изучив осколок, убедился, что он весьма крепок. Стекло толстое, чуть ли не закаленное. Вряд ли такой витраж разбился из-за пустяка – по нему нужно было хорошенько садануть, чтобы раскокать. Как бы то ни было – я обзавелся острым оружием, ставшим особенно удобным, когда часть наградного шейного платка была использована для обмотки рукояти.

И вот сегодня «цветик-семицветик» впервые искупался в крови.

Мои ощущения после тройного убийства?

А никаких особых ощущения. Психика никак не отреагировала. Разве что проползло несколько досадных мыслей – вот тут налажал, не следовало бить так сильно, сила при таком остром оружии не критична. А тут сделал слишком маленький шаг и меня едва не окатило кровью. И прочие подобные мысли. Привычные мысли, как мне показалось. Но уверенным в этом быть не могу. Гадать же не собираюсь.

Еще из полезных мыслей – правое колено желательно перетягивать в меру тугой повязкой перед подобными делами. Сегодня оно едва не подломилось в самый ответственный момент.

Мы просидели на теплом стенном выступе двадцать минут, изредка переглядываясь и снова погружаясь в ленивые мысли. На двадцать первой минуте из недавно покинутого нами коридора послышался быстро. приближающийся крик. Еще через минуту на перекресток выскочил запыхавшийся гоблин без правой руки и, закрутившись в странном шаманском танце, повторил свой крик:

– Убии-и-и-или! Убили!

Обрушившаяся лавина вопросов была порождена доброй полусотней жаждущих подробностей глоток. Вопросы чуть отличались, но все их можно было свести всего к нескольким:

– Кого?!

– Как?!

– Где?!

– Кто?!

Продолжающий танцевать однорукий гоблин крутнулся особенно быстро и скороговоркой выпалил:

– Джонни Льва! Красотку Тому! Уродину Зану! Всех троих завалили в паре троп отсюда! У всех глотки вскрыты! Кровяши – море! Море! Там уже полусфера Матери висит. Сразу восьмерым похоронные задания выдали – везуха! Само собой десятерым – попробуй утащить Джонни!

– Скоро за нами придут – шепнула Йорка – Следователи. Детективы…

Что за бред? Хотя она что-то говорила про то, что скоро нас навестят. Но об этом позже. Сейчас поговорить точно не удастся. Едва говорливый зомби отстрелялся, головы собравшихся на перекрестке одна за другой начали поворачиваться к скромно сидящей на стенном выступе парочке – номерам одиннадцатому и девяносто первому.

Новости на семнадцатом перекрестке появляются быстро. Здесь давно наслышаны про то, как два гоблина насмехались над кипящим от бешенства жирным орком Джонни Львом. И все знали, что вскоре Джонни покарает насмешников. Жестоко покарает. И вот Джонни Лев, Красотка Тома и Уродина Зана лежат в лужах собственной крови.

На нас скрестилась столько взглядов, что я не выдержал. Вскинул голову, широко улыбнулся и задал простейший вопрос окружающим:

– Что-то хотели, гоблины?

Взглядов в разы стало меньше. Я же глянул на застывшего посреди коридора однорукого глашатая и сказал:

– Давай дальше. Труби о новостях. Где конкретно случилось? Как именно убили? Давай нам больше горячо любимых кровавых подробностей.

– Да, сэр гоблин! – вякнул глашатай – Ой… мистер Одиннадцатый!

– Я гоблин. Гоблин Оди. А это мой верный друг гоблин Йорка. Запомнил?

– Ага! Гоблин Оди и гоблин Йорка.

Почему продолжал называть себя гоблином? Не знаю. Но так казалось правильным. Еще не время отрываться и отворачиваться от грязи, что меня породила. Я рожден Окраиной – родиной червей, зомби, гоблинов и орков.

– Давай подробности, трубадур. Давай…

– Хм… – по печальному лицу гоблина сразу стало ясно – новости кончились. Одним залпом он выпалил все имеющееся. Ему осталось огласить то, что и так все знали – нагрудные номера тех, кто грозился и скорей всего и убил. Вот только как огласить эту новость? Ее ведь все знают. Да к тому же те, кого он хотел назвать, сидят перед ним и смотрят с пробирающей до костей жуткой доброжелательностью…

– Новостей больше нет – скромно потупился глашатай – Извините…

Гоблин испарился. А перекресток вскоре снова зашумел.

Ну вот и славно. Осталось дождаться либо работодателей, либо же упомянутых Йоркой следователей.