Бозон, тоже не догадываясь ни о чем, открыл ящик Пандоры, откуда вырвалась смерть, которая стала одного за другим забирать потомков великого Хлодвига.

* * *

Месяцем позже. Окрестности Арраса. Вилла Викториака[65]

Король Сигиберт занял виллу, которая сто лет назад принадлежала какому-то римлянину Викториусу. Того уже убили давно, или просто согнали с земли, но богатейшее поместье до сих пор носило его имя. Король Хлодвиг забрал его себе, передав потом по наследству детям и внукам. Перепуганные слуги накрывали столы и открывали вино, один бочонок за другим. Просители шли к королю толпами, да и неудивительно. Король Гунтрамн так и не рискнул вступить в бой, отсиживаясь с войском в неприступном Орлеане. Хильперик с семьей заперся в Турне, где его обложили, как волка. Франки бывшего Парижского королевства спешили на поклон к Сигиберту, прося взять их земли под свою руку. Вся Нейстрия пала, держался лишь Руан, который отказался сдаваться дикарям алеманам, да Турне, где сидел в осаде Хильперик. Область Парижа трогать не стали, и местная знать бросилась к победителю, чтобы договориться. Если король не разоряет земли, значит, он пришел всерьез и надолго. Эта немудреная истина пришла всем в голову одновременно, и множество людей, еще недавно принимавших земли из рук Хильперика, бросились кланяться новому повелителю. Брунгильда с детьми, которая в этот раз пошла в поход вместе с мужем, осталась в Париже, а Сигиберт двинулся на север, чтобы решить вопрос с младшим братом раз и навсегда.

Советник короля Гогон, который распоряжался доступом к своему повелителю, сбился с ног. Толпы просителей осаждали его, предлагая деньги и подарки. Наконец, он не выдержал.

— Государь, я думаю, пора.

— Много людей прибыло? — спросил его Сигиберт.

— Да все поле заняли, ногу поставить некуда. Предлагаю, на закате все сделать.

— Хорошо, — подумав, сказал король. — Угощение и вино будет готово?

— Да, государь, — поклонился Гогон.

К закату поле было усыпано воинами и нейстрийской знатью. Все оживленно переговаривались, ведь коронацию большая часть из присутствующих никогда не видела. Собственно, весь обряд состоял из поднятия короля на щит. Его должны были пронести по полю, где его приветствовала дружина, которую потом приглашали на пир. Корон и прочих атрибутов власти короли франков не имели. Их им с успехом заменяли длинные волосы, не стриженные в рождения. Также и священнослужители не принимали в коронации никакого участия, это началось только лет через двести. Символический акт принятия власти был оформлен как выбор вождя воинами его же собственной дружины.

Сигиберт вышел на поле, сопровождаемый австразийской знатью. Рядом шел Харегизел, гот Сигила, прибывший из Испании с королевой, герцоги и графы. Король поднялся на грубое возвышение, сколоченное из бревен, и поднял вверх руку, приветствуя воинов. Те восторженно заревели. Гогон прокричал.

— Воины, король Сигиберт по праву сильного берет под свою руку Парижское королевство и старые земли франков с Суассоном, Турне, Руаном и прочими городами.

— Да! — орали воины. — Пусть правит! Сигиберта хотим!

— Тогда поднимем его на щит!

Знать споро принесла щит, который поставили себе на плечи Гогон, Сигила, Харегизел и Луп, герцог Шампани. Сигиберт влез на него, и был поднят над толпой, разразившейся приветственными криками. Щит с королем пронесли по полю и поставили на землю. Никто и не заметил, как из толпы вышли два рослых светловолосых воина в простых рубахах. Они подобрались поближе к королю, как будто приветствуя его, и достали длинные саксонские ножи[66]. Воины пронзили короля с разных сторон, а когда тот упал, вступили в схватку с окружающей его знатью, выхватившей мечи. Первым был убит Харегизел, а вслед за ним упал, обливаясь кровью, Сигила. Саксы, став спиной к спине, яростно отбивались длинными ножами, что спорили с мечами франков. Вскоре все закончилось. Незадачливых убийц изрубили, никому и в голову не пришло пленить их для допроса. Нейстрийцы, которые только что радостно орали приветствия новому королю, призадумались. Знать же восточных земель, которая только что праздновала победу, впала в ступор. Победа обернулась полнейшим поражением. Самые умные развернулись к своим отрядам, спешно собираясь домой, на восток, пока еще было время. Были и те, кто остался, чтобы похоронить короля, и их потом схватили местные франки, чтобы купить себе прощение у короля Хильперика. Огромное победоносное войско развалилось без своего вождя, и потекло назад, в родные земли, в который раз нещадно грабя все на своем пути.

И только королева с детьми сидела в Париже, разбираясь в местных делах. Вернейший из верных, Сигила, отправился на север вместе с королем. Остальным же не было никакого дела ни до нее, ни до ее дочерей, ни до пятилетнего короля Хильдеберта II, который бегал вокруг мамы и вырывал из рук исписанные листы папируса. Ему хотелось играть. Брунгильда пока ни о чем не подозревала. Скоро она все узнает, но будет уже слишком поздно.

* * *

Двумя неделями позже. Вилла Витри

— А ведь я знаю, кто ты, пёс, — сказал Хильперик. — Я много слышал о тебе.

Король и королева стояли в конюшне старого дворца, спешно переделанной в пыточную. Там к длинным дубовым бревнам, уложенным крест-накрест, был привязан кожаными ремнями Сигила, которого привезли к королю парижские франки. Они хотели купить себе прощение, и у них это получилось. Тело гота покрывали ожоги от раскаленных прутьев, которыми его охаживали палачи. Руки были раскинуты крестом, и тоже привязаны накрепко.

— Ты ведь самый близкий к этой готской суке человек, — склонилась над ним улыбающаяся Фредегонда. — Она узнает, какой смерть ты умер. Я лично позабочусь об этом. — И королева отошла подальше. Фредегонда была одета празднично, и пачкать платье не хотела.

— Рука! — дал команду король.

Палач с хеканьем отрубил левую кисть, которую помощник тут же прижег раскаленным железом. Сигила скрипел зубами, но молчал.

— Нога! — вновь скомандовал король. Палач отрубил левую стопу, и гот завыл от невыносимой боли, когда и эту культю прижгли раскаленным прутом.

— Другая нога! — палач отрубил правую стопу, которую тоже прижгли.

Гот потерял сознание, и на него вылили ведро воды. Он замычал от боли, но пришел в себя.

— Опять левая рука! — с азартом крикнула Фредегонда, и рука по локоть упала на пол. Сигила снова потерял сознание.

— Привести его в порядок, — скомандовал король. — Раны перевязать. И не дай вам бог, если он умрет. Я завтра приду, и мы продолжим. Кто тут у нас еще?

В подвале на коленях стояли связанные австразийские лейды, которым не хватило ума уехать сразу. Они хотели похоронить своего государя, но были схвачены.

— Пощади, король, — сказал один