Ящики для цветов разложены на полу хранилища, где свистящий пидор, облачённый в обычный зелёный комбез, составляет свои цветочные композиции. Это он тоже делать умеет, его руки стремительно сгибают и мнут стебли, и настоящее произведение искусства готово за какие-то несколько минут. Я бы даже не знал, с чего начать. Я смотрю на адреса, наклеенные на каждый ящик, и начинаю планировать маршрут. Сегодня не так уж худо. Начать лучше будет с самых дальних в Колинтоне и постепенно возвращаться обратно. Так бодрее получается. Хуже всего бывает по утрам в субботу, когда мы с Топси работаем попеременно: одну неделю он, другую – я. Несколько раз то он, то я опаздывали на автобус «Хартс», особенно если это игра далеко на выезде и им приходилось отправляться пораньше.

Когда я устроился на работу, Топси проинструктировал меня насчёт пидора Джорджа:

– Он старый гомосек. То есть за жопу в тёмном углу он тебя хватать не будет, но по тому, как он говорит, жеманничает и сюсюкает, видно, что он пидор.

С губ старика Джорджа слетела слюна и оросила мне лицо, как из водяного пистолета, которым он опрыскивает свои композиции. Указав на один из ящиков, он сказал:

– Сперва отвези этот заказ миссис Росс, сынок. Она уже звонила справиться.

Лизоблюд голимый.

В общем, я стал загружать старый, с чёрной рамой велик для доставки, а сверху доносился громкий смех Топси и Деборы, такой симпотной студенточки.

Выпить и забыться

Я опаздываю, и всё из-за пуделька миссис Росс в воротничке из шотландки. Он постоянно цапает меня за ботинки. На этот раз он зашёл слишком далеко, поцарапал кожу на ноге, а может, даже порвал штанину. Тварь заебала не на шутку, короче, я бухнул ящик с заказом прямо на него. Ублюдок взвизгнул и стал с воем пытаться выбраться из-под тяжёлого ящика. Надеюсь, хребет ему переломало.

Жирная свинья, его хозяйка, подошла к двери:

– Что случилось? – проскрипела она, – что ты с ним сделал!

Она приподняла ящик, и чмо вертлявое скрылось за дверью.

– Простите, – улыбаюсь, – я не специально. Он укусил меня за ногу, и я с испугу уронил ящик.

– Ты… ты… дубина…

Я давно уже понял, что в таких случаях лучше всего сохранять спокойствие и просто повторять одно и то же. Мой старик рассказывал, что так их учили в профсоюзе вести переговоры.

– Он укусил меня за ногу, от неожиданности я случайно уронил ящик.

Она посмотрела на меня с нескрываемой ненавистью, повернулась и загромыхала за собакой.

– Бедняжка… бедненький… мальчик мой…

Я нисколько не рисковал отсаться без чаевых, потому что старая сучка хоть и жирна до дури, задаром и не пёрнет. На Слейтфорд-роуд я наглотался газов из наебнувшейся выхлопной трубы рейсового автобуса: спасибо транспортной компании Лотиана. Потом я, правда, получил десять шиллингов от миссис Брайан, что, конечно, подбодрило меня, но вернулся я в магазин в Шэндоне уже после закрытия.

Все стояли на улице, чтобы поскорее закрыться. Ньюман смотрел на часы с таким лицом, будто прямо под нос ему пустили шептуна.

– Давй пошевеливайся, – пропищал он.

Топси и Дебора хихикают, а миссис Бакстер вся выпучилась и смотрит на часы, копируя начальство. Суки, смотрят на меня, типа, они задержались здесь по моей вине, потому что я единственный, кто работает по-настоящему. Я подумал, что круто было бы посмотреть, как Ньюману дают по ебалу, или лучше даже, как он сам поедет на этом велосипеде и как рейсовый автобус размажет его вперемешку с великом по дёгтебетону Слейтфорд-роуд.

Мы с Топси смотрим, как Дебора удаляется по улице. Гулять бы с такой тёлкой, вообрази только! Мы провожаем её взглядами до моста Шендон.

– Пялил бы её семь дней в неделю, – сказал Топси, – у неё, правда, есть парень.

– Да уж, наверно, – кивнул я, восхищённо глядя, как она идёт на высоких каблуках и тонкие лодыжки расширяются к икрам. Юбка хоть и ниже колена, была так узка, что позволяла заценить всю сочность её бедёр и задницы. Мы изобрели целую систему, как заценивать её и Вики: сиськи видно, когда стоишь на стремянке и забиваешь верхнюю полку, а ноги – когда работаешь на нижней. Однажды в субботу утром, когда работала Вики, они пришла в мини и белых трусиках, настолько крошечных, что по обе стороны виднелись завитки лобковых волос. Я думал, что упаду в обморок. Той же ночью я дрочил на это дело и выстрелил столько молофьи, что решил было ехать в больницу, ложиться под капельницу, как-то восстановить баланс жидкостей. Волосы с её пиздёнки – только подумать. Но хватит. – Ты домой? – спрашиваю Топса.

– Нет, увидимся завтра. Я иду к своей тётке на ужин, останусь у неё.

У Топси совсем недавно развелись родители, поэтому он больше времени проводит у тётки в Уестер-Хейлз. Мы расстались, и я перебежал через Слейтфорд-роуд и спустился по ступенькам. Изнывая от голода, я притормозил у «Стар-фиш-бара», купил картошки и отправился дальше по Горджи-роуд. Я уже прошёл мимо пивняка и свернул к району, когда увидел, что они идут мне навстречу.

Первой я заметил Люси, её светлые волосы блестели на солнце, как запалённый магний в химической лабаротории. Вот бы у меня были такие волосы: светлые, да, но с тем решающим оттенком, который отличает настоящих блондинов от полуальбиносных молочных голов. На ней желтовато-коричневые короткие брючки до половины икры и жёлтый топик, через который виден лифчик. На поясе завязана белая куртка. Приглядевшись, рядом я заметил знакомую копну мелким бесом вьющихся волос. Они идут чуть в отдалении друг от друга, как будто только что поругались. Лицо у Люси суровое и решительное. Красавица и чудовище. Она могла бы найти себе и получше – это точно. Секите, это, конечно, во мне ревность заговорила, и, наверное, это значит, что она должны быть со мной, а не с этим ослом.

Увидив меня, они немножко приблизились друг к другу.

– Люс, Тез.

Волосы у Люси зачёсаны назад, а кожа – что лучший бабушкин фарфор, это если б у моей бабушки был лучший фарфор.

– Так-так, – сказала она, глаза её сверкнули, а уголки губ поникли от обиды.

Терри так распрыгался вокруг меня, сразу видно – что-то ему надо.

– Хээээййй… мистер Юарт! Молочная голова! – И тут он как будто задумался. – Ты как раз тот, кто мне нужен. Скажи ей, Карл, – он кивнул на Люси.

– Даже не начинай, Терри, – зашипела на него Люси, – оставь.

– Нет уж, отчего это не начинай. Ты выдвигаешь мне обвинения. Нельзя обвинять людей, если ты не можешь выслушать правду!

Тут он вскочил, сучара, на своего конька, голос у него окреп, в нём послышались нотки обиды и возмущения. Теперь точно ясно, что он чего-то от меня хочет.

Люси сердито посмотрела на него и сказала, понизив голос:

– Это не я, это Памела, я тебе уже говорила!

Это было похоже на рычание, отчего я вспомнил о Пайпере Росс, то пуделе, на которого я бухнул сегодня коробку.