ГРРРРРРР!

– Так, значит, этой корове ты веришь больше, чем мне, своему жениху! – Терри сплюнул, встал руки в боки и закачал головой, напомнив мне раздосадованного футболиста, который не ждёт справедливости от предвзятого судьи.

Люси смотрит на него секунду-другую, потом переводит глаза на меня:

– Карл, он правду говорит?

Я посмотрел на них обоих:

– Неплохо было б знать, о чём вообще речь.

– Он, – она кивнула на него, не сводя с меня глаз, – увёл из «Облаков» какую-то девчонку из вашей школы!

Люси ходила в другую школу, да и оттуда ушла в прошлом году, так что наших девчонок может и не знать. Девочка из нашей школы. Задавала Каролин, ходит со мной вместе на художку. Всякий раз, как она входит в класс, глаза малышка Голли чуть из орбит не выпрыгивают. Я о ней не особо высокого мнения, но тёла она сытная. Лоусону опять повезло.

Терри подмигнул мне через плечо и пошёл на другую сторону улицы, качая головой и бормоча про себя:

– Я лучше пойду, не буду соваться, лучше ничего не говорить…

– Вот это была бы новость, – фыркнул я, надеясь, что Люси поймёт юмор, но ей не до того. Так что я прочистил горло и сделал, как учил меня старик, когда на переговорах на тебя оказывают давление и приходится врать. Смотри прямо на переносицу, между глаз. Сфокусируйся на этой точке. Им кажется, что ты смотришь в глаза, но это не так. – По правде говоря, – наал я и сразу понял, что это ошибка. Нельзя начинать с «по правде говоря», потому что это означает, что ты стопудово врёшь. Мой отец научил меня этому, так ведут переговоры профсоюзники. Однако я продолжил: – Я был бы только счастлив, если б он ушёл с какой-нибудь девчонкой из школы.

– Это что ещё значит? – Её прекрасные огромные глаза сузились до ядовитых, сочивших ненавистью щёлочек.

– Да не пришлось бы больше слушать его бесконечные рассказы о тебе. Люси то, Люси это, вот увидишь, когда мы поженимся…

Она обернулась на Терри, который всё качает головой, весь такой обиженный и грустный. Она снова посмотрела на меня:

– Правда… он так и говорит?

– Верняк.

Она уставилась мне прямо в глаза и смотрела так секунду или две, и если б посмотрела ещё подольше, то поняла б, наверное, что я её развожу. Но она снова стала смотреть на Терри. Я хотел сказать её большим грустным красивым глазам: нет, Люси, Терри мудак. Он относится к тебе как полный гондон, постоянно делает из тебя дурочку. А я люблю тебя. Я буду носить тебя на руках. Только позволь мне прийти к тебе и засунуть по самые гланды.

Невозможно представить, чтоб такая девчонка, как Сабрина, была бы настолько легковерна и лишена достоинства. Тут-то и понимаешь, почему говорят, что любовь слепа. Люси, наверно, и вправду его любит: бедняжка, корова охуевшая. Во всяком случае, он нравится ей настолько, что она готова поверить в свою любовь, что, по сути, то же самое.

Она перешла дорогу, подступила к нему, хотела взять за руку, но Терри отвернулся и поднял руки так, чтоб она не могла достать. Отмахнувшись от неё, он порулил ко мне, а она поплелась за ним в слезах. Тут Терри развыступался:

– …доверие! …нужно доверять человеку, с котороым ты общаешься! С которым ты помолвлена!

– …но Терри… послушай… я не хотела…

– Я на всё согласился! Вот что убивает меня больше всего! Я сказал, что не буду больше ходить на футбол! Я сказал, что найду другую работу, хоть мне и нравится теперешняя! Я сказал, что постараюсь откладывать!

– Террии…

– Тольк я и иду на уступки, – бьёт себя в грудь Терри, – и на тебе, пожалуйста! Имеется в виду, что я ушёл с девчонкой, которую в жизни не видел!

– Я просто хотела сказать… – Люси пытается вставить хоть слово, но, по сути, сама уже должна знать, что Терри на полном скаку не остановишь.

В его сучьих глазках заблестел безумный огонёк.

– Уж коли меня обвиняют в несоврешнных грехах, может, мне действительно загулять с другими девчонками. Спокойно могу себе позволить, – сурово закончил он и посмотрел на меня. – Спокойно могу себе это позволить, а, Карл?

Ссссспокойно, прошипел он, как гадюка.

Я молчу, а Люси уже оправдывается:

– Прости меня, Терри, прости…

Терри резко останавливается.

– Но не стану. И знаешь почему?

Люси не сводит с него испуганного выжидающего взгляда: глаза распахнуты, рот открыт.

– Знаешь почему? Знаешь? А?

Она силится понять, о чём это он.

– А хочешь знать? Хочешь знать почему? А? Скажи! Хочешь?

Она медленно кивает ему. Мимо проходят двое парней, они смеются про себя. На меня уже никто не смотрит, я не могу сдержаться и пропускаю улыбочку.

– А я скажу тебе почему. Потому что я – дурак. Потому что я люблю тебя. Тебя! – Он с упрёком ткнул в неё пальцем. – Только тебя и никого больше!

Они стояли посреди улицы и смотрят друг на друга. Я отошёл на пару шагов, мало ли кто пойдёт мимо. Парень в рабочем комбезе вышел из пивняка и смотрит на них. У Люси дрожат губы, и, богом клянусь, у Терри как будто слеза наворачивается.

Они заключают друг друга в объятия прямо посреди улицы напротив пивняка. Мимо, просигналив несколько раз, проехал микрик. Из окна высунулся парень и прокричал:

– ОТЛИЧНО ПРИСТРОИЛСЯ!

Терри смотрит на меня через плечо Люси, и я жду, что он подмигнёт, но он, похоже, так увлёкся своей игрой, что не хочет ломать ритм. Они с Люси обмениваются глубокими многозначительными взглядами, как пишет Кэтрин Куксон в своей книжке, которую тётся Аврил дала почитать мне. С меня довольно, я поворачиваюсь и начинаю удаляться.

– Карл! Стоять! – орёт Терри.

Уже издалека я вижу, как они целуются. Оторвавшись, они обмениваются фразами. Люси лезет в сумочку. Вынимает кошелёк. Достаёт банкноту, синенькую. Даёт её Терри. Ещё один глубокий взгляд. Ещё пара фраз. Поцелуй в щёку. Они расходятся, повернувшись одновременно, чтобы помахать ручкой. Терри посылает воздушный поцелуй. Тут он скачками добрался до меня. Люси снова оборачивается, но он уже набросился на меня, и мы боремся и пихаемся.

– Ты просто звезда, Юарт! Я должен тебе проставить, заслужил.

Ты спас мою задницу! Пойдём, булыка молока за мой счёт! – Он помахал пятёркой. – То есть за Люсин, конечно, ну, ты меня понимаешь, – заржал он.

– Больше на меня не рассчитывай, Терри, – говорю, а сам не могу сдержать смхе, хватаю его за воротник «левисовской» куртки и моу о фонарный столб. Тут я попытался перейти на серьёзный тон: – Я не собираюсь врать ей, чтобы выгородить тебя.

– Да ладно, дружище, ты знаешь правила, – сказал он, мягко высвобождаясь от моей хватки. – Друзей надо поддерживать. Ты же сам нас этому научил. – Всё он, конечно, пиздит. Вообще охуел – совать нос в мои заповеди. При этом мы оба знаем, что это сработает, и ничего не поделаешь. Мы друзья. – Так что не выпучивайся. Прикинь, возвращаясь к тёлочкам, я слышал, что ты срулил втихую из «Облаков» с рыжей крошкой, – сказал он гнусаво.