дать им понять, что мы задумали. И они приготовятся. И у нас не получится. Дай мне закончить эту партию, пожалуйста! Потом я сдам партитуру и палочку и уйду на гражданку, обещаю. Но дай мне добить гадину.

— На самом деле то, что я делаю, нонсенс, — грустно усмехнулась принцесса, убирая глаза в пол. — Кто другой тебя бы давно списал в утиль, или прижал бы к стенке, пока всё-всё не скажешь. А скорее всего никто бы не дал тебе резвиться, когда на кону ТАКИЕ ставки. Я не понимаю маму, которая вот уже трижды тебе доверилась в вопросах государственной важности. Таких, где случайных людей и случайных поступков в принципе быть не может. И тем более не может быть халтурщиков-непрофессионалов с улицы. Она трижды дала тебе поиграться на канистре с ракетным топливом спичками, и, чёрт возьми, это трижды сработало! Но ты должен понимать, у меня закономерный вопрос — вдруг на четвёртый раз закономерность даст сбой?

Я подошёл, обнял её, сгребя в охапку. Лицо её в сантиметре от моего, её губы в сантиметре от моих.

— Если что, я умру первым, Мышонок…

— Венере от твоей смерти будет не легче, — деловито заметила она. В ней кипели эмоции, кипела внутренняя борьба, и я недооценил мощь этого торнадо.

— Не знаю, что такого сказать, как убедить снова довериться. Честно, не знаю. — Смахнул выбившуюся пядь с её лба. — Просто поверь. Ещё раз. Как верила твоя мать.

— Верю, дурачок! — Она сдалась и убрала ядовитый тон. Прижалась всем телом. И только тут я почувствовал, что колотит всё-таки не меня, а её. — Если б не верила, я… — Вздох. — Хуан, молю всех богов, не подведи! Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

— Судьба планеты и её правящего дома в руках девятнадцатилетнего юнца «с района». Какая ирония! — не удержался и поддел я.

— Вот именно.

— Фрей, у тебя есть дубликат партитуры, — отстранил я её, снова встретившись глазами. — И ты отлично играешь на своём инструменте. Я знаю, не спорь! — палец к её губам. — Просто отыграй так, чтобы в зале все охренели. Не больше, но и не меньше. Мы выстоим, обещаю. Несмотря на все перипетии.

Это позже я осознал, что именно в тот момент поставил на себе крест. Большой, жирный и навсегда. Но сейчас я не понимал правил игры «на самом верху», и искренне переживал ради достижения приземистой цели, бросая в топку для этого всё, что имел. И считал, что окружающие, самые близкие окружающие, думают также, как я, и не ждал удара в спину.

— Сирена тоже подписалась под это. Она тоже доверяет, — привёл следующий довод. — Хотя ни черта не понимаю причины доверия.

— Они верят в твои чудодейственные гены, Хуан. — Опа, откровения пошли. — Я не знаю, что там намешано, но они с мамой верят, что ты справишься. До безумия, до умопомрачения верят! Это фанатизм, из области религии. А я прагматик, я не верю в духовные силы, как падре в церкви. Мне важнее качественное и количественное их выражение.

М-да, и Хименес назвал меня «оружием массового поражения». Что ж там за эксперимент был?

— Мышонок, при всех моих достоинствах, я — мальчик с улицы, — пошёл я успокаивать и настраивать на рабочий лад по второму кругу. — Ты — не просто принцесса. Ты человек, которого обучали править страной. С пелёнок. Обучали красиво говорить перед массовкой. Обучали быть жёсткой, когда надо, бескомпромиссной. Я могу придумать кучу комбинаций, но ни черта не смогу реализовать — просто не хватит для этого талантов и понимания сути проблем, подводных камней! Поверь, придумать много ума не надо. Я просто пру напролом, как астероид через гладь космоса. А работу делаешь ты, как бы ни казалось со стороны, как бы ни пиарили меня твоя мама и Сирена. И вспомни, все разы, что ты говоришь, я шёл впереди с флагом, а реальную работу за меня делали те, кто в тени. Они обеспечили ресурсами, людьми, влиянием, да и что скрывать, отсутствием претензий ко мне властей. Любой другой сидел бы не пересидел за одни только осенние мои поделки, за вендетту, об остальном вообще умолчу. Не принижай себя и не возвышай меня. И я совсем не такой супер, как кажусь, и ты отнюдь не бездарность, какой хочешь сама себя считать. И убери слёзы, у тебя всё получится! — Пальцем стёр с её века слезинку. — С мамой всё будет хорошо. Бери с неё пример. Когда надо — она очень мужественная и решительная. Ты — королева! И я уверен, в своё время будешь лучшей королевой, чем она! Верь в себя!

— Я верю… — Фрейя отчаянно боролась со всхлипами.

— Нет, не веришь. Это я верю! Посмотри на меня! Ты думаешь, у меня получается потому, что такой умный? Да ни разу подобного! Это потому, что я ВЕРЮ в свой ум и сообразительность. И своё везение. Мой куратор в школе так и сказал — верь в свою удачу, и она обязательно тебя посетит. Вот и стараюсь. Я просто глубоко верующий человек, а никак не гений! И крут, только пока вера работает. А ну встань и замути то же самое! И будь достойна своего имени. Твой отец — Один, твои подчинённые — великие воины, ты — Фрейя, королева сильных людей, смелых, стремящихся в чертоги Валгаллы. Не подведи тех, кто в тебя верит!

— Спасибо, Хуан. — Она спрыгнула с калорифера, и, начала на самом деле успокаиваться. — Спасибо за поддержку. Мне и правда легче.

— Тогда надери им всем задницы! — сжал перед нею кулак.

— Обязательно. — Она взяла меня за затылок и приблизила лицо к своему. А потом мы долго целовались, закрепляя эффект.

Зал заседаний шумел. Но это не был гам самоуверенных парламентариев, ощущающих за своей спиной мощь миллиона избирателей и деньги спонсоров. Самцов, кидающихся на оппонентов по политическому процессу, и несколько раз за последнее десятилетие такие наскоки даже кончались потасовками. На публику, конечно, несерьёзными, но тем не менее. Нет, сейчас основной эмоцией, которую поймал, входя сюда, был… Страх. Тихие переговоры людей друг с другом, обсуждение, что же с ними будет дальше. И попытка понять, что в принципе происходит. Одного перца даже голым привезли, совсем без одежды.