«Ты придешь завтра?» Даже буквы на листке выцвели — сил у моей девочки не осталось.

«Конечно».

«Три дня, да?»

«Да».

«Спасибо, Сезар».

«Я сейчас плотоядно усмехаюсь — спасибо в карман не положишь. Будешь реабилитировать…»

Дана улыбнулась, закусила губы и неожиданно приподняла мою футболку на себе, демонстрируя мне мой подарок. Воздух застрял в трахее и едва не порвал легкие, так запекло в груди. Идеальная. Она выглядела так, что взгляд застилала кровавая пелена — кто там у меня ее забрал? Я потянулся наощупь к столу и, нащупав сигарету, закурил.

«Тебе нравится?» — наивно вопрошали меня буквы на белом листе. Нравится ли мне?

«Так ты выглядишь гораздо опаснее для моей жизни, чем с ружьем…»

Дана улыбнулась, а я прикурил сигарету. Ясно было как день — жизнь врозь для нас обоих была невыносима. Она плакала, я курил и почти ничего не ел. Как и она. Какой бы гадкой ни была ситуация, если сделать правильный выбор, получу все — и Дану, и уверенность в завтрашнем дне. А по большому счету — жизнь.

«Посиди со мной еще…»

«Я с тобой».

«Покурю и пойду делать твое домашнее задание».

«Умница. Проверю».

«Только не будь строгим».

«Не буду», — усмехнулся, будто она могла видеть. А я видел. И не мог оторвать взгляда от того, как она сидит с сигаретой в зубах и маркером пишет мне ответы. Представлял, как она сейчас пахнет, и сглатывал вязкую слюну… Три чертовых дня, девочка… И я не выпущу тебя больше никогда.

«Сезар, а Рэм с тобой?»

«Да, живет в гостиной. Мы оба живем внизу».

«Молодец, он настоящий друг, не бросил тебя. Передай ему привет и спасибо, что присматривает за тобой, пока меня нет. А почему ты тоже спишь внизу?»

Я протолкнул горький ком в горло.

«Не могу спать наверху без тебя».

Ну что было поделать? С ней только так — она заслуживает искренности. Да и никогда не использует мои слабости против меня. И как же мало надо, чтобы это понять. Теперь у меня не было вопросов к Рэму и его разрыву с женщиной, с которой встречался несколько лет. Наверное, если искрит, то сразу. А все остальное — лишь удобство, компромисс… или страх перед настоящими эмоциями, которые вывернут душу на изнанку.

«Дана, десять почти. Иди на кровать…»

Она молча кивнула, а я будто чувствовал то ее последнее прикосновение. Хотелось схватить за руку до зубовного скрежета, переиграть и не отпустить. И пошло оно все к чертям… Но я только дождался, пока она сядет в прежнюю позу, и щелкнул по панели, включая запись. Оставалось надеяться, что однообразная запись длинной в час не вызовет подозрений. Хотя, папаша спонсировал именно то состояние, в котором не зазорно и посидеть…

— Ужин на столе, — поставил точку в моих страданиях Рэм. — Еще есть капельница. Выбирай.

— Дана как раз передавала тебе благодарность за заботу, — усмехнулся я, тяжело поднимаясь. — Знала бы она…

— Думаю, была бы со мной солидарна, — ворчал друг, хозяйничая на кухне. — Получила подарок?

— Да. И уже надела…

— Сочувствую, — покачал головой Рэм, наполняя тарелку пловом. — Но иглу воткну, если не пожрешь.

— Воткни наверное, даже если пожру, — глянул на него исподлобья. — Много работы. Я обещал ей три дня.

Он сел рядом, коротко кивнув:

— Я тебя понял.

— Новостей нет.

— В процессе. Трех дней будет достаточно, может, меньше. Замуж выдать не успеют, по крайней мере, — и он взялся за вилку, а я подобрался. Вроде бы ничего нового, но как-то он так это странно сказал…

— Подробнее? — потребовал, отложив вилку.

Рэм сжал зубы, шумно выдыхая, но все же объяснил:

— Завтра чуть ли не пол города гуляет на помолвке Даны и Дэниэла Стоуна. Папочка спешит.

— Интересно, — сощурился. — Может, мысли у тебя тоже есть помимо слухов?

— Я думаю, если соединить то, что нарыл ты, и его спешку — он идет ко дну. И Дану выдает замуж либо для того, чтобы она оказалась надежно пристроена в обществе, либо чтобы породниться с будущим управляющим Национального банка, рассчитывая хоть на какую-то безбедную старость.

— Придется его обломать, — зло взялся за вилку я, но принялся есть скорее машинально. Помолвку, тварь, завтра будет праздновать. А Данка и не сказала ничего — не хотела меня дергать. Сама как неживая сидит, уже не знает, чем себя спасать, а папочка и не видит будто. — Где у него, говоришь, праздник будет?

— На побережье, в Ганнте, — глухо докладывал Рэм. — Сезар, что ты задумал?

— Мне нужно конкретное место. И от того, что задумал, ты меня уже не спасешь.

— Только Файвелла не трогай. Я сам с ним разберусь, понял? — потребовал сурово.

— Понял, — пожал плечами.

Мы замолчали на какое-то время. Я молча жевал, выстраивая в голове амбициозные планы. Не терпелось наполнить их фактическими данными, а от них уже плясать.

— Капельницу я тебе все же поставлю…

— М? — с трудом понял его слова, выныривая из мыслей и расчетов.

— Наши разработали стабилизирующий концентрат, — тревожно смотрел на меня Рэм.

— Мне не нужно…

— Сезар, не ломайся…

— Рэм, — вскинул я взгляд и посмотрел в его глаза, — я не знаю, чем вызван этот сбой, но у меня своя терапия. И она — в этой девочке. Мне не нужно ничего другого.

— Это хорошо, но вдруг капельницы закрепят эффект…

Я прикрыл глаза на один вдох и посмотрел на него снова:

— Я не чувствую больше угрозы. Нет страха, понимаешь? Я нашел смысл, ради которого готов бороться до последнего вздоха. И я никуда больше не уйду.

Видел, хотел мне верить, но мы оба были слишком похожи в том, что полагались лишь на расчеты и факты. Но для счастливой жизни это весьма ненадежная почва.

Мы закончили ужинать в тишине, а потом разбрелись в разные углы гостиной работать. Рэм устроился с ноутом на обеденном столе, а я нетерпеливо вернулся к своему пульту управления собственной жизнью. Осталось только понять, перетащит ли безопасник Файвелла систему контроля и наблюдения в отель. Даю руку на отсечение, что не успеет. Для такого нужна подготовка, а Дана дома всего ничего — не могли все предусмотреть. Для отца же важнее спешка, а в спешке совершаются всякие ошибки. А размах нужен, чтобы сделать видимость стабильности и успеха.

— Давай, — оскалился я, привычно вливаясь в свой мир, — иди к папочке…

* * *