С тех пор, как они выехали из дома, прошло три дня. Лошадей перегнали к Гидеону. Там пришлось объяснить брату и всем остальным, что произошло, и куда они собрались. Пока Хантер рассказывал, Линетт с пылающими щеками смотрела в сторону, сгорая от стыда. Что мать, брат Хантера и Тэсс подумают о ее беременности и ребенке? Но, к удивлению Линетт, Жо не произнесла ни слова о безнравственности их поведения, с сочувствием посмотрев на Линетт, сказала:

— Я все понимаю.

Гидеон предложил поехать с Хантером. Возможно, понадобится мужская сила, да и надежней было бы. Тэсс волновалась за Линетт: как та перенесет такое тяжелое путешествие, поэтому несмело предложила остаться, пока Хантер один съездит за девочкой.

Линетт начала было путанно объяснять, но к ее изумлению, мамаша Жо твердо заявила:

— Нет. Она не сможет сидеть сложа руки и ждать. Это же ее ребенок.

Жо перевела свои серые умные глаза на Линетт, затем снова посмотрела на невестку и, кивнув на спящего на руках у Тэсс ребенка, добавила;

— Что, если это был бы твой мальчик? Ты выдержала бы сидеть тут и ждать, пока Гидеон найдет его?

— Конечно, нет. Вы правы.

Сразу после этого Хантер и Линетт отправились в путь, не пожелав терять ни минуты. С тех пор они скакали во весь опор, останавливаясь на ночлег только когда стемнеет, и поднимаясь с рассветом, чтобы снова продолжить путь. Линетт была удивлена своей выдержкой. Она не жаловалась, не просила ехать помедленнее, если было нужно, просыпалась первой, а иногда торопила и Хантера. Казалось, будто ее подгонял какой-то внутренний огонь, все действия и движения были решительными и целеустрем-ленными, как, например, сейчас, когда она молола кофе. Будто бы она чувствовала, что каждая сэкономленная минута приблизит к заветной цели.

Хантер потянулся и перевернул шашлык другим боком к огню. Его взгляд снова задержался на Линетт. Он делал все возможное, не позволяя мыслям вновь возвращаться к этой женщине. Но при постоянном общении во время совместного путешествия это давалось нелегко. Они скакали рядом на лошадях, вместе ели, спали каждую ночь всего в нескольких метрах друг от друга. Хантер говорил себе, что мужчина должен быть лишен всех чувств, чтобы, находясь с женщиной, такой красивой как Линетт, не испытывать мук желания. Но это не означало, что он может расслабиться и потерять контроль над собой, приходилось прикладывать огромные усилия, чтобы не обращать внимания на свои чувства, не замечать Линетт. Пока они ехали, то почти не разговаривали. Потом, вечером, устраивая привал и разводя костер, Хантер не пытался завести беседу, зная, к чему приведут разговоры с Линетт. Придется смотреть ей в лицо, тогда он увидит эти живые черты, сияющие глаза, милый изгиб губ, поблескивание зубов. Он вновь узнает ее, опять вспомнит ее тело. Но он не желает этого, предпочитая оставаться чужими.

Через некоторое время Хантер с удивлением понял, что Линетт, кажется, удовлетворена их теперешними отношениями. Ее устраивал их вежливый обмен репликами. Сама она не заговаривала первой, если только это не касалось чего-нибудь практического. Она не пыталась улыбнуться ему, пококетничать, не вспоминала давно прошедшие времена и события. И насколько он мог судить, Линетт не имела особого желания узнать его заново. Похоже, ее занимали только мысли о дочери.

Так и должно быть, решил Хантер. В конце концов, у них была определенная цель, и Хантер сам часто ловил себя на том, что думает о своем ребенке. Но неожиданно для себя он обнаружил, что молчание спутницы немного задевает. Все же хотелось бы поговорить с ней об их дочке. Он вынужден был останавливать себя, чтобы не задавать вопросов о ее жизни за последние несколько лет. У него появлялось желание рассказать о своей жизни в Техасе, о плантациях, где он работал, о людях, с которыми встречался, о местах, которые видел. Временами приходилось стискивать зубы, чтобы слова не сорвались случайно с языка. Это раздражало его, но можно было вынести. Самое худшее заключа-лось в том, что страсть к ней все еще жгла его изнутри.

Не удержавшись, он взглянул на Линетт. Хантер разрешал себе смотреть на нее, когда они скакали верхом, чтобы просто проверить, ровно ли она держится в седле, не устала ли. Но в глубине души он признавал, что смотрит на нее не по этим причинам, а потому что привлекает ее красота. Он вспомнил, что когда был влюблен и ухаживал за Линетт, никогда не уставал любоваться ею. Тогда казалось, что каждый раз он открывает в девушке нечто новое, и с каждым взглядом его любовь становится все сильнее. Сейчас Хантер уже не любит, но не может отрицать, что она все еще имеет над ним власть.

Лучи солнца чуть позолотили нежную женскую кожу и теперь казалось, будто она вся блестит, от чего еще больше засияли ее живые синие глаза. Когда женщина сняла шляпу на минутку, чтобы ветер освежил голову, солнце запуталось, переливаясь в волосах, превратив их в огненно-рыжие. От такого зрелища Хантера пронзило жгучее желание. Под военного покроя рубашкой от костюма для верховой езды слегка выделялись округлости грудей. Талия ее была так узка, что хотелось обхватить ладонями.

Ночью было еще хуже. Может быть, самое трудное было как раз ночью. Мягкая теплая темнота сводила с ума. Ему рисовались линии ее тела, что разжигало еще больше. Вспоминалась та ночь у реки, когда она отдалась ему. Это было так давно и так непродолжительно. Иногда он сомневался: неужели было на самом деле так сказочно волнующе и трепетно, как запомнилось.

Теперь все было бы по-другому, говорил он себе. Тогда они были юными романтиками с широко распахнутыми глазами и доверчивыми душами, утонувшими в эмоционально-возвышенной любви. За прошедшие годы он узнал многое, стал старше и циничнее. Если это случится сейчас, то ничем не будет отличаться от связей с другими женщинами. Несомненно, будет приятно, но не ошеломляюще. Наверняка было бы именно так. Подобные мысли не давали покоя Хантеру с начала поездки.

И все-таки Хантер вновь посмотрел на сидящую у костра Линетт. Она расчесывала волосы, а языки пламени дрожали от каждого движения. Вдруг желание охватило Хантера с такой силой, что он едва мог дышать. Стало ясно — занятие любовью с Линетт никогда не будет для него чем-то обычным. Одно прикосновение к ней уже заставляло его всего трепетать. В памяти всплыли старые ощущения, как кружили любовь и жар страсти. В этот момент он почувствовал волнение, смятение и почти страх от возможности испытать все заново.

В Линетт присутствовало все, о чем только может мечтать мужчина. Она могла буквально вырвать сердце из его груди. Никто не знал этого лучше, чем сам Хантер.

Она повернулась к нему, держа в руках маленькую железную коробку с перемолотым кофе.

— Все сделано. Хантер кивнул.

— Давай, свари его. Мясо почти готово.

Линетт осторожно поставила жестянку на камень у костра, потом встала, разминая затекшие ноги. Хантер тоже поднялся.

За спиной качнулась ветка, вспорхнула испуганная птаха. И чуть поодаль послышался громкий хлопнувший звук. Линетт озабоченно оглянулась.

— Что это может быть?