Я хотела видеть Лешину заинтересованность, но вместо этого мы продолжали выяснять отношения на расстоянии. Ругались. Не понимали друг друга.

Может быть, это кризис или я просто повзрослела? Переросла эти отношения? Это же возможно? У многих пар так бывает. Думаю об этом и понимаю, что брежу.

Принять решение, чтобы задержаться в Париже еще на два месяца, оказалось очень сложно, но меня так захватил творческий процесс, новые люди, знакомства и окружающая меня атмосфера, что я решила не жертвовать собой ради отношений. Мне нужен был свежий воздух и свобода действий.

Я много работала, гуляла по городу и в какие-то моменты чувствовала себя свободной. Словно нет никаких проблем, нет двухлетних отношений, которые нужно либо приводить в порядок, либо разваливать окончательно. Впервые за долгое время я просто жила. Училась, работала, веселилась.

По возвращении в Москву землю уже прилично занесло снегом.

В аэропорту меня встретил папа. Перелет не вымотал, поэтому, прежде чем нагрянуть домой, мы заехали в ресторан. Пообедать, поговорить. Мы давно не разговаривали с ним вот так с глазу на глаз, никуда не спеша. Я так рада его видеть.

– Хорошо выглядишь, Париж пошел тебе на пользу,- папа широко улыбается, раскрывая папку с меню.

– Спасибо. Да, меня очень вдохновила эта поездка. Мне даже предлагали остаться.

– И почему ты сказала «нет»?

– С чего ты взял, что я сказала «нет»?

– Что-то подсказывает…

Пожимаю плечами, как бы оправдываясь. Отчасти мне неловко сознаваться в том, что по факту я отказалась от перспектив.

– Мой дом здесь,- указываю официанту, что буду заказывать и закрываю меню,- Мне тут нравится, и я не хочу иммигрировать.

– Или же дело в твоем Кирсанове,- бросает как бы между делом.

Знаю, папа не слишком рад формату наших с Лешей отношений. Наши вечные скандалы уже успели встать всем поперек горла.

– Он тебе совсем не нравится?

– Из-за него ты часто грустишь. И да, - папа пристально смотрит в мои глаза,- мне это совершенно не нравится.

– Просто у нас был сложный период. Я сама во многом виновата. Забиваю на свои интересы, бегаю вокруг, только вот ни один адекватный человек не оценит того, что кто-то рушит свою жизнь ради другого.

– А ты рушишь?

– Нет,- качаю головой,- Уже нет.

– Я правильно понимаю, если его подпишет какой-то условный Краснодар, ты останешься в Москве?

– Ну, мне кажется, Краснодар – прекрасный город и там есть чем заняться, – мешаю ложечкой свой кофе.

– Ты же знаешь, что, если у тебя будут какие-то проблемы, ты всегда можешь нам об этом рассказать и не замыкаться в себе? Не принимать поспешных решений, не жертвовать собой. Все всегда решаемо.

– Я знаю. Спасибо вам за это. Вы у меня самые лучшие.

Мы с папой болтаем еще около часа. Я смотрю на него и не могу поверить, что мой биологический отец – совершенно другой человек. Это же просто нереально. Может быть, это неправда? И тогда, много лет назад, я что-то не так поняла? Но я смутно, так смутно помню свое детство. Помню, что называла его Богданом. Не папой…

В своей квартире оказываюсь за полночь. Не остаюсь у родителей, хотя мама долго уговаривает меня не уезжать. Не могу. Хочу тишины. Долго смотрю в окно, там, на улице, настоящая метель. Белая стена, и ничего за ней не видно.

А вот когда в замочной скважине поворачивается ключ, напрягаюсь. Медленно шагаю к двери и почти не дышу.

Леша переступает порог, как настоящий воришка.

– Ты обалдел? Я чуть с ума не сошла от страха.

– Прости, – протягивает букет.

– Спасибо, – произношу, а у самой дрожат губы.

Я рада его видеть, у меня вспотели ладони. Это нервное, но я действительно очень по нему скучала. Постоянно думала о том, что буду делать, если это все. Конец. Правда, так ничего и не придумала.

– Я рад, что ты вернулась.

– Мне предложили остаться в Париже и доучиться в универе заочно.

– И ты…

– Я еще не решила, – вру и, повернувшись к нему спиной, улыбаюсь. Нужно поставить цветы в вазу.

Открываю кран и набираю в прозрачную вытянутую емкость воды. Разрезаю ленты на букете и стаскиваю обертку.

Леша останавливается за моей спиной и перекидывает волосы на одно плечо, так чтобы коснуться губами моей оголенной шеи. Кожа покрывается крупными мурашками. Кирсанов не раздумывая усаживает меня на стол, устраиваясь между моих ног. Долго смотрит в глаза, прикасается к лицу, бедрам. У него ровное дыхание, но слишком рваные движения. Мы оба вновь попали в эту ловушку, когда друг без друга просто невозможно. Чертова петля.

– У меня для тебя подарок.

Леша делает шаг назад, возвращается к своей куртке. Она небрежно брошена на диван. Роется в кармане. Я мельком вижу коробочку – красную бархатную, квадратную.

Неужели… Сердце отбивает очередной кульбит, а Леша оказывается рядом. Смотрит прямо в глаза, медленно открывая футлярчик.

Аспид

Она улетела вовремя.

После утреннего визита маминого «суженого» в тот день все изменилось. Мои опасения не были предвзятыми. Да и странно быть необъективным в ситуации, когда человек с якобы «состоянием» вдруг не может оплатить коммуналку, резко продает машину, но деньги от продажи испаряются…

Этому козлу были нужны бабки. Он трусливо сбежал из Штатов, залег на дно здесь, но даже спустя два года его продолжали искать. Нашли. И он не придумал ничего лучше, как приплести к своим проблемам маму. Она достойно молчала, пока ее новоиспеченный любовник пытался избавиться от проблем. Не получилось. Все это я узнал из нашей с ним личной беседы.

Он пришел ко мне за так называемой помощью, сначала умолял, а после отказа требовал денег. Был послан, только вот вытянуть этого клеща из маминой жизни не удавалось. Да и сейчас особо ничего не поменялось.

Тогда, перед отъездом, Тея сказала, что нам была нужна передышка, и оказалась права. Во всей этой нервотрепке мне было не до выяснений отношений еще и с ней. Я упорно работал, пытался сделать хоть что-то, чтобы избавиться от Жорика, но никаких правовых методов не находилось, до мамы было невозможно достучаться. Вечерами зависал в клубах, чтоб хоть как-то проветрить мозги от всего этого бедлама, который творился вокруг. По утрам скандалил с Тейкой из-за очередной фотки в сети, мелькнул там, поприсутствовал здесь – и Шелест готова оторвать мою голову живьем.

Она должна была прилететь утром, но добраться до нее получилось лишь ближе к ночи. Нутром чувствовал, что она у себя, не осталась у родителей, не поехала в нашу с ней квартиру, нет, она спряталась в своей башне в сердце столицы.