Он протянул руку, и на ладонь села бабочка. Желтые, с разноцветными пятнышками и синей каемкой по краю крылья медленно складывались и расправлялись, тонкие усики шевелились.

– А бабочка? Это добро или зло? Или то и другое? – Протянув руку к цветку, Парьен ссадил насекомое на лиловый лепесток. Цветок тут же закрылся, поедая добычу. – То, что добро для одного, зло для другого. Все относительно. Ты согласен?

– Нет. Для людей все не так. Есть Свет и есть Тьма, – ответил Дайм. Он не понимал, зачем спорит, но согласиться не мог.

– Разве? Близнецы едины, как день и ночь, как жизнь и смерть. Это люди придумали Свет и Тьму, добро и зло. Разве ты можешь сказать, что смерть есть зло? Или что день есть добро?

– Нет.

– Свет и Тьма условны, жизни нет без смерти. Природа – это гармония.

Парьен поднес очередную бабочку к цветку. Прямо к пушистой, сочной сердцевине. Бабочка сама перелетела, села на цветок и погрузила хоботок в цветочное нутро. Лепестки слегка вздрогнули и раскрылись еще шире.

– Люди не бабочки и не цветы.

– Думаешь? Люди рождаются и умирают, как бабочки и цветы.

– Но… вы же сами вчера говорили… о выборе? О свободной воле?

– У бабочки тоже есть выбор и воля. Садиться на цветок или нет.

– Нет. Богам нет дела до бабочек, но есть до людей. Почему? Зачем Хиссу души, если люди все равно что бабочки? Зачем Райне благословлять милосердие и любовь, если мы всего лишь цветы?

– Мальчик, ты никак споришь?

– Простите, ваша светлость.

– С чего ты взял, что богам есть дело до нас? Ты хоть раз видел их? Может, Светлая Райна спускалась к тебе по радуге? Или Хисс говорил с тобой? Молчишь… Что ты знаешь о богах… да и о людях.

Парьен поднялся и, не оглядываясь, пошел к дверям павильона. Дайм последовал за ним, все так же молча. Ему было неловко, будто он подглядел нечто, не предназначенное для посторонних глаз. Словно Светлейший разговаривал сейчас не с ним, а продолжал давнишний спор без конца и без начала – с кем-то очень близким и важным.

В гостиной Парьен сел в кресло за столом, взял в руки вазочку с солеными фисташками и, лишь неторопливо очистив орешек и закинув в рот, взглянул на остановившегося у дверей Дайма. Тысячелетний мудрец исчез, как и давешний добрый дядюшка, уступив место далекому от человеческих чувств главе Конвента. Время размышлений закончилось. Дайм понял, что сейчас узнает, зачем Светлейшему понадобился императорский бастард со светлым даром. В том, что не будь он истинным шером, с ним бы и разговаривать никто не стал, Дайм не сомневался ни мгновенья.

Откуда взялся сгусток огня, Дайм не понял. Алый жгучий шар, шипя и плюясь искрами, просто возник локтях в пятнадцати и неторопливо поплыл к нему. Дайм отпрянул в сторону. Шар скорректировал курс.

Дайм кинул быстрый взгляд на Светлейшего: тот, чистя очередной орешек, с искренним интересом следил за развитием событий, словно перед ним снова порхали бабочки.

Пылающий шар приближался медленно, но неотвратимо. При каждой попытке убраться с дороги он замирал на миг и менял направление.

Убежать? Куда? Вряд ли Светлейший выпустит Дайма из гостиной – дверь за его спиной захлопнулась, и что-то ему подсказывало, что открыть ее не выйдет. Так что рано или поздно огонь его догонит. Остановить? Но как? Наставник не обучал Дайма боевой магии, да и практической магии вообще – только теории. Все, что Дайм умел как маг, он вычитал в старых книгах из отцовской библиотеки или же придумал сам. Но сталкиваться с настоящими боевыми заклинаниями, даже такими, замедленными, ему не приходилось, и защиты от них Дайм не знал.

Ментальный импульс – единственное, что у Дайма получалось само собой – на огненный шар не подействовал вообще никак. Прошел сквозь него, лишь отняв силы.

Вторая попытка оказалась не лучше. Каким-то чудом сплетенная воздушная сеть едва коснулась шара – и ладони Дайма обожгло чудовищной болью, словно он коснулся огня голыми руками. На коже тут же вздулись волдыри.

Зато после мгновенного головокружения мир вдруг прояснился, стал четким и резким. А шар, дери его шис, оказался еще ближе.

Дайм снова ушел с его курса, так, чтобы между ним и шаром оказалось кресло. Он не слишком-то надеялся, что такое простое препятствие остановит огонь, скорее хотел выгадать несколько мгновений и посмотреть, как шар отреагирует.

Шар обогнул кресло, не задев. Может быть, его можно остановить чем-то материальным?

Забыв об ожогах, Дайм схватил ближайший горшок с чем-то цветущим и запустил им в шар. Руки отозвались отчаянной болью, горшок вспыхнул и осыпался пеплом, а шар еще увеличился и ускорился.

Проклятье! Думай, шер Маргрейт, думай! Должен быть способ справиться, не требующий заклинаний! Должен! Не стал бы Светлейший сначала разговаривать разговоры, а потом – убивать. Значит…

Абстрагировавшись от страха и боли, как учил отец на уроках фехтования, Дайм сосредоточился не на самом огненном шаре, а на том, кто им управлял. И увидел ее! Управляющую нить. Тончайшую, мерцающую нить, натянутую между шаром и Светлейшим. Была бы шпага, проблемы бы уже не было. Но без оружия… Ладно, надо всего лишь оказаться между шаром и Светлейшим, дел-то!

Но шар опять издевался. Упорно загонял Дайма в угол, не позволяя приблизиться к управляющей нити, и еще ускорялся…

Не поддаваться. Не бояться. Двигаться быстрее и думать, думать. Что может остановить огонь? Где взять воду?

Но ни вазы с цветами, ни кувшина с водой в гостиной не было! Только мебель, горшки с цветами и драгоценные магические книги в шкафах. А огонь приближался, оставляя все меньше пространства для маневра.

Что ж, книги – тоже оружие, особенно драгоценные. Шиса с два Светлейший пожертвует своей библиотекой!

Разбив стекло в ближайшем шкафу – разумеется, запертом! – Дайм не глядя схватил фолиант и швырнул в приближающийся шар.

Тот подскочил, пропуская книгу под собой, и словно растерялся. Окрыленный успехом, Дайм швырнул вторую книгу, затем третью. Шар метался, шипел и плевался, но книги не жег. Схватив сразу два фолианта, Дайм метнул их один за другим – первый в сам шар, а второй – туда, где должна была оказаться мерцающая паутинка…

Шар с треском вспыхнул и погас, испустив печальную струйку дыма.

– Неплохо, неплохо, – кивнул Светлейший.

Так, словно проверка закончилась, и можно расслабиться, отвлечься…

Дайм отвлекся ровно на мгновение: хоть немного залечить кровящие ладони, но при этом расслабил плечи и всем своим видом показал, что неимоверно устал и свалится прямо здесь. Вряд ли Светлейший поведется на такую простую уловку, но вдруг?

Светлейший лишь хмыкнул и захрустел следующими орешками. А упавшие на пол фолианты зашелестели страницами и взмыли в воздух. Пять ястребов, поблескивая лиловым оперением, закружили под потолком. Мгновенье, и твердые клювы нацелились на Дайма…