Постепенно стали восстанавливаться подробности, и сквозь гул в ушах, туман перед глазами и боль Эрл сложил из кусочков, где же он находится. Грубые толчки: это означало, что он в повозке, которая трясется на ухабистой дороге. Зеленый полог над головой: дорога проходит через лес, нет, скорее через джунгли, ибо сплошная завеса тропической растительности, влажный и обжигающе горячий воздух напоминают Гуадалканал[15]. Звон и лязг: это кандалы, которыми он скован по рукам и ногам. Он был лишен возможности двигаться.

Вокруг джунгли. Сосны закончились, значит, повозка приблизилась к черной реке. Эрл перекатился набок — никто не обращал на него никакого внимания — и увидел впереди на козлах повозки двух охранников, которые управляли шестеркой лошадей, везущих повозку.

По обе стороны от дороги уходили вверх своды густых джунглей; казалось, повозка ехала по величественному собору, зеленому, жаркому и душному.

Перевернувшись еще немного, Эрл приподнялся на локте и заглянул через грубый деревянный борт повозки. По обеим сторонам ехали на конях по трое охранников — все в надвинутых на глаза шляпах с широкими ровными полями, у каждого большой револьвер на ремне, у каждого в кобуре за седлом самозарядный «винчестер-07». Охранники держались в седле свободно и уверенно — в их посадке чувствовалось умение ездить верхом.

Эрл снова перекатился на бок и вывернул шею, стараясь увидеть, что впереди.

Бах!

Кто-то со всей силы ударил его дубинкой по руке, и Эрл отпрянул назад, сознавая, что кровоподтек, полученный только что, будет заживать минимум две недели. Обернувшись, он увидел охранника, наклонившегося в седле и готового продолжать насаждать железную дисциплину. Эрл отодвинулся подальше от бортов повозки. Как будто у него была хоть малейшая возможность бежать, со всеми этими цепями, которыми он был опутан по рукам и ногам и которые, как он только что заметил, были продеты в кольца, вбитые в дерево, так что он был намертво прикован к повозке.

— Парень, скоро ты и так все увидишь, — успокоил его охранник. — Придет время, и ты пожалеешь о том, что шериф с помощниками не вздернули тебя без лишних слов на том дубу и тебе вообще довелось увидеть это.

И Эрл действительно увидел: стены из красного кирпича, древние и обветшалые, в самом плачевном состоянии, с начищенной до блеска латунной табличкой, нелепой в окружении полной разрухи, со сверкающими буквами:

УПРАВЛЕНИЕ ИСПРАВИТЕЛЬНЫХ УЧРЕЖДЕНИЙ

ШТАТА МИССИСИПИ

ФИВАНСКАЯ КОЛОНИЯ

(ДЛЯ ЦВЕТНЫХ)

— Добро пожаловать домой, ниггер, — усмехнулся охранник.

Повозка въехала в кирпичные ворота, и Эрл увидел кое-что еще. Это сооружение было добавлено позднее: грубо сваренная из железных прутьев арка, изгибающаяся над землей, и неуклюжие буквы, выведенные неграмотной рукой, несомненно, под руководством другой, властной и жесткой руки, обладатель которой прекрасно понимал смысл надписи.

ТРУД СДЕЛАЕТ ВАС СВОБОДНЫМИ

Это изречение показалось Эрлу знакомым, но он не смог вспомнить, где и когда его слышал[16].

Железная арка осталась позади, и повозка въехала в самое чрево чудовища — в Фиванскую колонию (для цветных).

Взору Эрла открылся пришедший в запустение особняк, в далеком прошлом обитель плантатора, сохранивший высокие колонны с каннелюрами — свидетельство скорее не почтенного возраста, а дряхлой старости, ибо безукоризненная белизна теперь была покрыта гнилостными бурыми подтеками мха и лишайника. Особняк производил впечатление заброшенных развалин, хотя занавеска, трепетавшая в окне наверху над портиком, позволяла сделать предположение, что здесь кто-то проживает, хотя бы временно, и, возможно, другой, более заботливый хозяин вернул бы колоннам изначальную белизну. Кто довел здание до такого плачевного состояния? И почему?

По соседству с особняком располагалось другое строение, видимо, возведенное в спешке в годы войны, — приземистое, одноэтажное здание, похожее на казарму, в котором кипела жизнь. Судя во всему, именно здесь, а не в старом особняке находился центр активности. Длинная цепочка негров, очевидно не заключенных, терпеливо дожидалась своей очереди войти внутрь. Эрлу захотелось узнать, что такого важного для этих людей находится в казарме, раз они готовы ждать так покорно, будто от этого зависит их жизнь. Впрочем, возможно, так оно и было. Из казармы вышла негритянка, и тотчас же вместо нее туда шагнул следующий из очереди. Женщина держала в руках мешочки и пакеты с какими-то товарами. Только теперь Эрл припомнил, что, наблюдая за Фивами из густых сосновых зарослей, он не увидел в городе ни одного действующего магазина. По всей видимости, это была единственная торговая точка во всей округе.

Дальше пошли другие обветшалые кирпичные строения, одни совсем развалившиеся, другие подреставрированные, все какие-то сырые от близости джунглей и завесы густой растительности. А за ними начиналась собственно колония, то есть то место, где, наверное, и жили заключенные. Эрл разглядел впереди ворота и ограду из колючей проволоки, значительно более надежную, чем полуразвалившаяся кирпичная стена, окружавшая плантацию. А вдалеке виднелись приземистые бараки, где, вероятно, ночевали осужденные, возвращаясь с работы на полях фермы. Но Эрл увидел еще кое-что, показавшееся ему очень странным: четыре высокие башни с домиками наверху. В стенах домиков были проделаны бойницы, за которыми дежурили охранники с биноклями. Точнее определить с такого расстояния было трудно, но Эрлу показалось, будто он увидел еще кое-что знакомое: кожух водяного охлаждения пулемета «браунинг» 30-го калибра Четыре башни? Четыре пулемета? Значительная огневая мощь, предназначенная для борьбы с теми, кто дерзнет бросить вызов порядкам Фиванской колонии; и это несказанно удивило Эрла, ибо подобное мощное вооружение можно было найти разве что в таких крупных тюрьмах Севера, как «Алькатрас» или «Синг-Синг». Но здесь, в этой южной глуши? В самой крупной исправительной колонии штата Арканзас не было ни одного пулемета. А тут их целых четыре!

Повозка подъехала к одному из кирпичных строений и остановилась.

«Черт побери, — подумал Эрл, — вот мы и приехали бог знает куда».

Охранники спешились и открыли повозку. Цепи сняли с колец, и Эрла довольно грубо потащили к двери двухэтажного кирпичного здания, выстроенного как минимум еще в прошлом столетии, убогого, но опрятного, как будто за ним ухаживали те, кто боялся расплачиваться за нерадивость получением побоев. Эрла втолкнули внутрь.

— Ну хорошо, парень, — сказал кто-то, — ты будешь сговорчивым, или все то, что было до этого, покажется тебе лишь шишками, полученными в воскресной школе.

Эрл ничего не ответил. Его втащили в комнату. Вошел мужчина с ножом и без всяких церемоний начал срезать с него одежду.