— Сэр, я не осужденный. Я...

Бах!

Начались побои. Эрлу не задавали никаких вопросов, по крайней мере первое время. Его просто били.

* * *

Эрл начисто потерял контакт с самой концепцией времени. Ему уже было все равно, день это или ночь.

— Имя?

— Я уже говорил вам, сэр.

— Скажи еще раз.

— Меня зовут Джек. Джек Богаш. Я из Литтл-Рока. Водитель грузовика, оставшийся без работы. Я хотел найти место для охоты, только и всего. Мне казалось, это могло принести деньги. Вдруг из леса выскочили двое, крича, что за ними гонятся озверевшие черномазые, а может быть, индейцы, я точно не помню. Они попросили меня о помощи. Я помог одному из них, тому, что постарше, ради денег, а второй — он повернул в сторону и...

Бах!

Сам Великан никогда не бил Эрла. Как будто это было ниже его достоинства. Удары наносили другие, двое-трое охранников, державшихся в тени, которых Эрл даже не видел. Они избивали его короткими дубинками. Охранники знали свое дело: быстрый замах, гибкая кисть, так что удары причиняли невыносимую боль, снова и снова, но не ломали кости. У охранников был большой опыт. Они были профессионалы.

— Никакого второго не было, — сказал Великан, — и меня страшно злит то, что ты считаешь меня настолько тупым. Осужденный, я не тупой. Этот второй не оставил ни следов, ни запаха, который могли бы учуять собаки, — абсолютно ничего. Это ты проник в Фиванский полицейский участок, ты установил там отвлекающие устройства, которые сам же смастерил из подручных средств, ты оглушил охранника так, чтобы тот потерял сознание, но остался жив, ты освободил адвоката, ты провел его много миль через дикий лес, ты подстроил несколько хитроумных ловушек, сбивая со следа собак, ты вернулся назад и за пару секунд прикончил трех собак, невероятно ловко поработав ружьем и ножом, ты напал на двух молодых, сильных помощников шерифа и за считанные секунды расправился с ними. И если бы не подоспела вторая свора собак, ты бы беспрепятственно ушел от погони. Очень впечатляющая работа. Работа прекрасно обученного человека, профессионала. Кто ты?

— Меня зовут Джек...

Бах!

— Ты агент ФБР? Ты шпион коммунистов? Ты до сих пор служишь в морской пехоте? В отборных частях морской пехоты? Ты расследуешь нашу деятельность? Что тебе здесь надо? Зачем ты сюда пришел? Где ты научился всем этим навыкам?

— Сэр, меня зовут Джек...

Бах!

Эрла бросали в камеру, но как только он начинал проваливаться в сон, его будили и снова тащили на допрос.

Обливали струями воды из шланга.

Опускали ему голову в ведро, и он, задыхаясь, глотал воду.

Физическое истощение, яркий свет, омерзительный шум.

И мастерски наносимые удары дубинками, причиняющие невыносимую боль.

Иногда допрос проводил Великан, иногда кто-нибудь другой. Эрла передавали от смены к смене.

Он держался только за счет одной мысли, которая давала ему надежду остаться в живых. Это удастся ему лишь в том случае, если он сохранит в тайне, кто он такой. Убить его можно будет только после того, как он будет окончательно сломлен, а до тех пор, пока он бросает вызов своим мучителям, он причиняет им боль. Его упрямство являлось страшным оружием.

— Мы проверили. Никакого Джека Богаша нет в помине. Адрес вымышленный. Парень, кто ты такой? Что ты здесь делаешь?

— Меня зовут Джек Бо...

Бах!

Эрл рассчитывал вот на что: Великан и его подручные должны выпытать у него, кто расследует их деятельность. Для них это жизненно важно. Они хитры, они умны, у них есть связи, но они знают, что у них имеются враги и необходимо их выявить и уничтожить. Такой человек, как Сэм, на самом деле не был врагом; подумаешь, простой гражданин, преисполненный благородного негодования, но отнюдь не герой. К тому же ему ничего не было известно о колонии; он столкнулся лишь с продажным руководством сельского округа штата Миссисипи, в действительности ничуть не более продажным, чем руководство любого другого сельского округа штата Миссисипи. Однако Эрл представлял для них мучительную загадку. Они интуитивно решили, что он является для них серьезной угрозой, и это их пугало и приводило в бешенство.

— Джек!

— А? Что?

— Джек, я дважды окликнул тебя по имени, а ты даже не обернулся. Ты забыл, что тебя зовут Джек. Если бы я произнес твое настоящее имя, ты бы мгновенно оглянулся.

— Сэр, у меня до сих пор болит и кружится голова. Я уже ничего больше не помню, даже свое собственное имя.

— Какое же?

— Джек, сэр. Джек Бо...

Бах!

— Джек, какой же ты дерьмовый упрямец, скажу я тебе! Черт возьми, какой же ты дерьмовый упрямец!

— Сэр, я вовсе не упрямец. Я говорю вам истинную правду.

Эрл страстно цеплялся за ложь, стараясь забыть остальную жизнь, ибо это только подорвало бы его силы. А он не может позволить себе слабость. Расслабившись, он погибнет. Образы жены и сына, воскресшие в памяти, станут для него смертельным ядом.

— Джек, на кого ты работаешь?

Если эти люди узнают, что он ни на кого не работает, что он просто обещал помочь другу, ему сразу пустят пулю в затылок, а труп закопают подальше в лесу и тут же забудут где. Потому что одиночка не представляет для них никакой угрозы. Но если он работал не один, если он сотрудник какого-то ведомства, проводивший расследование, — в этом случае за ним стоит какой-то их враг и этого врага необходимо определить.

— На кого ты работаешь, Джек?

— Сэр, я ни на кого не работаю. Я бедный человек, который пытался...

Бах!

* * *

А иногда они били даже не его. Однажды ночью — а может, это был день, Эрл не смог бы сказать, — его вырвали из смутного блаженства недолгого сна пронзительные крики, звучавшие где-то в «доме порки». Эрл не знал точно расположение помещений, но ему казалось, что его держат на первом этаже в крошечной камере, выходящей в коридор, а наверху, прямо над ним находится другое, более просторное помещение. Именно оттуда сейчас проникали сквозь доски перекрытия жуткие крики. Крики чернокожего мужчины.

— Сэр! Сэр! Клянусь, сэр, я ничего не брал. Сэр, я знаю правила. Сэр, пожалуйста, я...

Послышался шум борьбы, затем тихие непроизвольные стоны, казалось, вырывающиеся из живого существа не через горло, а через какой-то тайный канал, открывшийся страхом.

— Уилли, тебе хорошо известны правила.

Это произнес Великан своим хорошо поставленным голосом, лишенным каких-либо эмоций, возбуждения, страха. Почему-то он упорно старался отрицать, что получает от происходящего безграничное наслаждение, и прикрывался какими-то разговорами о своем долге по совершенствованию человеческой породы.