Подняв взгляд, он чуть ли не ласково посмотрел на Эрла. Это был мужчина лет шестидесяти, с пухлым детским лицом, лысый, лишь с редкими седыми волосами на висках, в очках с толстыми стеклами, искажающими глаза. На нем были поношенный льняной пиджак, белая рубашка, давно ставшая серой, и черный галстук-шнурок. В целом начальник походил на героя Конфедерации, переживавшего не лучшие времена.

— Вот он, начальник, — сказал Великан.

Эрл остановился перед сидящим за столом мужчиной. Тот оглядел его с ног до головы.

— Так, так, так, — произнес начальник, — а вы крепкий орешек, не так ли?

У Эрла не было слов, чтобы ему ответить. Он промолчал.

Его ткнули в спину.

— Осужденный, когда к тебе обращается начальник тюрьмы, ты должен отвечать ему без промедления.

— Я не осужденный, — возразил Эрл. — Тут произошло какое-то огромное недоразумение.

Что-то с силой ударило его под ребра.

— И ты должен обращаться к нему «сэр», осужденный.

— Сэр.

— Так, так, так, — снова произнес начальник. — Ну хорошо, осужденный, вам удалось поднять в нашем маленьком огороде большую бучу. Да, сэр, у вас прямо-таки талант сеять смуту.

— Сэр, меня зовут Джек Богаш, и я из Литтл-Рока, штат Арканзас. Я приехал в ваш штат, чтобы взять лицензию на охоту в глухих местах и открыть небольшое дело. Не знаю, что вам порассказали эти люди, но из леса выскочили два человека, очень торопившихся, и они предложили мне деньги за то, чтобы я им помог, и один из них говорил очень убедительно, а деньги мне нужны, поэтому я согласился и впутался в это дело. Я понятия не имел, что те двое нарушили закон. Так что на самом деле это все огромное недоразумение.

— Понятно, понятно, — сказал начальник. — А что в это время произошло в нашем округе: задержанного насильно освободили из-под стражи, погоня гналась за ним через весь лес, кто-то расправился с собаками — по крайней мере, мне об этом доложили, но вы утверждаете, что в действительности всего этого не было, так?

— Сэр, это все сделал...

— Другой человек. Да. Понимаете, осужденный, я просто не знаю, что делать. Вы говорите одно, в донесениях сообщается другое. Так как же прикажете мне поступать?

— Сэр, я ничего не знаю ни о каких донесениях. Я говорю только то, что произошло на самом деле.

— Ну хорошо, осужденный, — задумчиво произнес начальник, — если в ваших словах содержится чистая правда, не могли бы вы объяснить мне одну маленькую неувязку, черт возьми?

— Попробую, сэр. После тех побоев, которые выпали на мою долю, моя голова совсем не работает.

— Мне кажется, что, если бы вы действительно были тем, за кого вы себя выдаете, а не тем, кем считаем вас мы, вы бы сейчас должны были вопить во всю глотку, требуя адвоката. Именно так поступают все невиновные, кого незаслуженно обвинили в каких-либо преступлениях, ибо они понимают, что адвокат должен будет стать их поверенным перед лицом правосудия. Они требуют предоставить им возможность позвонить по телефону, требуют дать им связаться с женами и повидаться с детьми; они хотят возвратиться назад в мир, из которого, по их словам, их незаконно вышвырнули. Этот мир имеет для них огромное значение. Они никак не могут приспособиться к новым обстоятельствам, в которые попали. Вот что подсказывает мой опыт.

— Сэр, я просто пытался добиться расположения полицейских, а затем охранников. Сэр, я больше ничего...

— А теперь если взять закоренелого преступника или, скажем, человека подготовленного, то он, напротив, не будет терять времени на бесполезные причитания. Он сразу же поймет, что попал в новый мир с новыми правилами, с новой системой, с новыми хозяевами и повелителями, новыми порядками, новыми возможностями. И он с быстротой освежеванной кошки постарается разобраться, с чем ему придется иметь дело. Он привык быстро принимать решения, быстро приспосабливаться к новым условиям. Черт побери, возможно даже, именно поэтому он занялся своим ремеслом — потому что умеет действовать чертовски расторопно. И этот человек, принявший на себя чужое обличье, — на мой взгляд, на самом деле нет никакой разницы, по какую сторону закона он стоит, ибо я считаю, что в характере преступников и детективов много общего, — он в первую очередь является реалистом. И все мне говорят, осужденный, что вы тоже реалист. Вы разыгрываете из себя человека слабого, запуганного, глупого, за всей этой внешней видимостью вы хладнокровно рассчитываете каждый свой следующий шаг, пытаетесь предугадать, что будет дальше, оцениваете шансы остаться в живых. Вы не сделали ничего, совершенно ничего, что должен был бы сделать на вашем месте человек, за которого вы себя выдаете.

— Сэр, я не понимаю, о чем вы говорите. Я Джек...

— Ну вот, опять вы за свое. Великан, ты видишь? Он снова строит из себя дурачка. Но если ты следил за его глазами, как это делал я, — а я знаю, что ты тоже следил, — что ты видел?

— Господин начальник тюрьмы, то же самое, что и вы, — сказал Великан. — Зрачки у него суженные и потемневшие, голова совершенно неподвижна и чуть наклонена вперед, как будто он не хочет пропустить ни одного слова. Его глаза не двигаются, настолько он сосредоточен. Но если бы вы видели, как он себя вел, пока мы вели его сюда! Он постоянно озирался по сторонам, стараясь все запомнить.

— Великан, сколько негритянок стоят в очереди перед конторой?

— Начальник, я не знаю.

— А вот он, готов поспорить, знает. Осужденный, сколько их?

— Не знаю, сэр.

— Пятеро или шестеро?

На самом деле негритянок было семеро.

— Не знаю, сэр.

— Я снова следил за его глазами, Великан. Он не отреагировал непроизвольно ни на пятерых, ни на шестерых, потому что он знает, что их было семеро.

— Сэр, все это выше моего понимания.

— Что ж, парень, ты загадал мне загадку. Так что пусть сейчас твоя больная голова постарается придумать, что мне с тобой делать. Хорошо? Ты меня слушаешь?

— Да, сэр.

— Отлично. То, что я вижу перед собой, не может быть Джеком Богашем из Литтл-Рока. В Литтл-Роке нет никакого Джека Богаша. Документы липовые, но изготовлены очень качественно. В совершенстве владеет различными навыками. Служил в морской пехоте. Умный, выносливый, сильный. Нет, ты некий мистер Икс. Тайный агент. Возможно, мистер Икс работает на кого-то из Арканзаса, а может быть, и из Вашингтона. Он белый, он очень умен, он знает свое дело. Такого можно по праву назвать профессионалом. Да, сэр. Итак, мы ничего не можем поделать с ним до тех пор, пока не выясним, кто он такой, зачем он здесь, что ему нужно. До тех пор, пока мы этого не узнаем, мы не будем знать ничего, но если мы это узнаем, у нас уже появится возможность выбора. Ну а пока нам придется считать, что к нам в руки попал еще один осужденный. А жизнь заключенного, сэр, это не увеселительная прогулка, ибо мы считаем, что осужденные должны страдать за свои преступления перед обществом.