Колин слушал ее с интересом. Мир оказался теснее, чем он предполагал. Герцог много лет был знаком с учителем Шарлотты. Они встречались и даже несколько раз беседовали на светских раутах, не говоря уже о том, что Колин много раз видел Хиллмана на сцене. Колин решил пока не говорить об этом Шарлотте.

– Продолжайте, – сказал он.

Шарлотта глубоко вздохнула и откинулась на спинку стула. Доброжелательное спокойствие Колина придало ей уверенности в себе, и она продолжила:

– Когда мне исполнилось семнадцать лет, мой брат, который стал моим опекуном, решил запретить мне заниматься пением. Тогда, так же, как и теперь, он считал пение пустым и глупым занятием. Он хотел как можно скорее избавиться от меня самым простым способом – выдать замуж. Вы догадываетесь, что я не разделяла его мнения. Всю жизнь я мечтала о сцене, и нужно было время, чтобы моя мечта осуществилась. Но Чарлз был непреклонен. Не считаясь ни с чем, он вынудил меня прекратить занятия с сэром Рандольфом.

– Могу представить, насколько это было тяжело для вас, – сказал Колин с искренним сочувствием.

Шарлотта горько улыбнулась.

– Да, это было нелегко, но я, пожалуй, не менее упряма, нежели мой брат, – сказала она. – Сэр Рандольф был уже немолодым человеком, у него начало побаливать сердце, и он все реже бывал в театре. Не знаю почему, то ли Чарлзу стало меня жалко, то ли он решил, что больной человек не может давать мне уроки, но он разрешил мне навещать больного учителя.

Колин в эти минуты с обожанием смотрел на Шарлотту, ее сосредоточенное, задумчивое лицо казалось ему необыкновенным и прекрасным.

– Большую часть времени Рандольф проводил в постели, и я могла навещать его только два раза в неделю, – продолжала Шарлотта. – Когда я первый раз навестила его, он взял с меня слово, что я никогда не брошу пение. Я не задумываясь поклялась ему, но при этом не сказала, что мои брат категорически против того, чтобы я стала профессиональной певицей. Путь на сцену для меня был закрыт, что уж тут мечтать о том, чтобы стать ведущим сопрано в Королевской опере. Мой брат, даже если бы у него были деньги, никогда бы не позволил мне заниматься, чем я хочу, тем более искусством. Он по-прежнему требовал, чтобы я вышла замуж, родила детей и превратилась в обычную домохозяйку. – Все это Шарлотта рассказывала с нескрываемой горечью, опустив глаза. – Но сэр Рандольф прекрасно знал, что происходит между мной и братом.

– Так вы все же рассказали ему?

– Нет, ему все рассказал Чарлз, – возразила Шарлотта. – Мой брат совершенно бездушный и коварный человек. За день до смерти сэра Рандольфа я последний раз навестила моего дорогого учителя. Он был уже очень слаб и предчувствовал близкую кончину. Сэр Рандольф сказал, что, если я когда-нибудь решусь покинуть дом брата, чтобы осуществить мою мечту и стать настоящей певицей, мне будут необходимы средства для существования. Он подарил мне рукопись, которая могла решить все мои проблемы.

Колин не совсем понял, что имела в виду Шарлотта.

– Он подарил вам какую-то очень ценную партитуру?

Шарлотта лукаво улыбнулась и ответила:

– Именно так! Сэр Рандольф был зол на Чарлза за то, что тот хотел запретить мне петь, и передал мне рукопись, которую можно продать в любой момент и обеспечить себе на всю жизнь безбедное существование.

– Неужели существуют ноты, которые стоят так дорого? – спросил пораженный Колин. – Я сгораю от желания узнать, кто автор музыки.

Шарлотта торжественно распрямила плечи и подняла голову повыше.

– То, что вы сейчас услышите, Колин, должно остаться между нами.

– Если вы доверите мне свои секреты, Шарлотта, то я сделаю все, чтобы сохранить их в тайне. Это моя обязанность – оберегать вас от неприятностей.

Шарлотта несколько мгновений скептически смотрела на герцога и медлила с ответом, пытаясь угадать, насколько искренним был его ответ.

Наконец она решилась. Колин едва расслышал ее шепот:

– Сэр Рандольф подарил мне авторскую рукопись партитуры великого композитора Георга Фридриха Генделя. Эта рукопись никогда не публиковалась, о ее существовании не знает никто.

Колин был поражен. По спине пробежал холодок, едва до герцога дошел смысл сказанного Шарлоттой. Колин выглядел настолько удивленным, что Шарлотта негромко рассмеялась.

Прошло несколько минут, прежде чем к герцогу вернулся дар речи.

– Надеюсь, вы не шутите? – в замешательстве пробормотал он.

Шарлотта откинулась назад и, всплеснув руками, сказала:

– Какие могут быть шутки?! Разумеется, я не шучу! Взгляните на этот чудовищный беспорядок, неужели он вам ни о чем не говорит?

Колин в очередной раз посмотрел на разбросанные по полу ноты, как будто лишь теперь заметил беспорядок. Он почесал затылок.

– Если партитуры нет в вашей гримерной, тогда где она? – проговорил он пересохшими от волнения губами.

Шарлотта победоносно посмотрела на него:

– Она в полной безопасности.

Герцог взял себя в руки и подошел к Шарлотте. Его терпение было на пределе.

– Что значит в безопасности, Шарлотта? Это не ответ, я хочу видеть рукопись.

– Ее здесь нет, – сказала Шарлотта.

– Это я уже слышал, – ответил Колин как можно спокойнее. – Я хочу лично посмотреть на шедевр и убедиться в его подлинности. Где вы его прячете?

Шарлотта, судя по выражению ее лица, до сих пор сомневалась, стоит ли доверять Колину тайну. Герцог ждал ответа как приговора.

– Если вы уже доверились мне, Шарлотта, – произнес он тихо, – то должны верить во всем до конца.

Шарлотта прикусила нижнюю губу и помедлила еще немного.

– Скажу вам честно, Колин, меня удерживает только то обстоятельство, что мы женаты.

Внезапная догадка осенила Колина.

– Неужели вы могли подумать, что я заставлю вас продать такое сокровище? – перебил он Шарлотту. – Я просто хочу помочь вам!

Шарлотта зачем-то посмотрела на себя в зеркало и сухо сообщила:

– Рукопись спрятана дома.

Колин вытаращил глаза:

– Дома? Вы хотите сказать, у нас дома?

Шарлотта кивнула.

Колин зажмурился. Он не верил своим ушам: рукопись великого Генделя уже больше месяца находится в его доме, а он ничего не ведает об этом! Его жена боялась, что если скажет ему о существовании рукописи, то он заставит ее продать сокровище. Господи, как плохо она его знает! Колин искренне пожалел, что ни слова не говорил Шарлотте о своей профессии. Если бы она знала об этом с самого начала, все могло сложиться иначе! Если бы она только знала, на что он способен…