Бодряну вопросительно посмотрел на меня. Он улыбался.

– Вася и Артем уже в картотеке Интерпола, – небрежно обронила я. – Так что если вы планировали их как-то использовать…

– После того, что они придумали? Я не нанимаю неадекватных людей, дорогая Бонни.

– Чего?! – вскинулся Вася.

– Как в картотеке Интерпола? – проблеял Артем.

– Люди, которые меня подстраховывали, не могли знать, кто вы такие. Может, представители какой-то… не очень хорошей организации, ворующей людей для своих порочных целей? Поймите, никому на Западе и в голову не придет подарить живую женщину, причем гражданку другой страны, другу на мальчишник!

Доброчинский с Бодряну захохотали.

– Да, Вася, Интерпол будет долго разбираться с тем, что пришло в твою дурную голову, – заметил Сигизмунд Сигизмундович.

– После недели беспробудной пьянки, – ехидно добавила Ленка.

– А я? – спросил Олег, глядя на меня.

– Вас же не было в Париже, – пожала плечами я. – А их фотографировали в аэропорту.

Артем схватился за голову и, больше ни слова не говоря, отправился в дом. Другие потянулись за ним. Я отошла еще дальше в сторону и запустила набор Анькиного номера.

– Будем говорить по-французски, – сказала я, только услышав Анькин вопль «Бонни, наконец-то!».

– Рядом с тобой кто-то есть? – сообразила Анька.

– Говори, – предложила я. – Только кратко.

– Бонни, Полину убили! Ты представляешь?!

– Ты или нет? – уточнила я.

Анька на мгновение смолкла, потом тихо спросила:

– Ты в своем уме? Как я-то могла? – Она помолчала еще мгновение, потом выпалила: – Значит, я не все забрала?

– Быстро говори! – прошипела я. – Мне нужно точно знать.

Оказалось, что Анька, как и многие другие дамы сегодня, прибыла на территорию особняка Доброчинского, чтобы сделать мальчишник незабываемым. Следуя по тропинке от ворот к дому, она, как и Ленка, увидела труп. Только, в отличие от Ленки, она Полину узнала. Она очень хорошо изучила соперницу.

Но не это было самым главным. Главным было то, что кто-то попытался подставить Аньку – рядом с телом валялась ее брошь, сделанная на заказ, папа заказывал украшение знакомому ювелиру для подарка Аньке на двадцатипятилетие. Недавно брошь пропала. Анька не представляла, где ее потеряла. И вдруг увидела возле трупа. Она ее забрала. А еще на кустике неподалеку болтался легкий Анькин шарфик, пропажу которого из своего гардероба она не заметила. Шарфик Анька тоже забрала.

– Ты где сейчас? – спросила я.

– У себя дома.

Я посоветовала сменить замки.

– Когда мы увидимся, Бонни? – жалобно спросила Анька.

– Сегодня точно нет. Я позвоню.

Я отключила связь и тронулась к дому. В зале уже убрали следы предыдущей трапезы и водрузили на стол оставшиеся блюда. Русские женщины умеют это делать очень быстро.

– Бонни, а в Чечне очень страшно было? – спросила у меня пышнотелая тетя Света.

– Да, – сказала я.

* * *

И все вспомнила.

Я была молодой и не могла просчитать возможные последствия своих действий. Или не хотела. Но я опять поругалась с папой. Правда, скандалы с папой в конечном счете всегда давали положительный результат. Я совершала какой-то поступок. Желая что-то доказать ему. Доказать себе. Доказать всем. Всему миру.

В тот раз папа заявил мне, что из моей журналистской деятельности все равно не выйдет никакого толку. А потому нужно прекращать заниматься глупостями и начинать работать в семейной фирме.

Мне же очень не хотелось (и до сих пор не хочется), чтобы меня воспринимали как наследницу. Да, я в самом деле наследница, но я предпочитаю, чтобы другие люди об этом не помнили или чтобы данный факт оставался где-то на задворках их сознания. Я не желаю, чтобы меня воспринимали как дочь владельца ювелирной компании. Только как личность, как Бонни Тейлор, журналистку, саму по себе. Я уважаю людей, которые смогли разбогатеть, в особенности начав с нуля, причем неважно каким способом. Кто-то может обвинить меня в безнравственности, но, по-моему, те, кто критикует новых русских миллиардеров, просто им завидует, а окажись сами на их месте в нужный час, сделали бы то же самое. Однако они не смогли оказаться в нужном месте в нужный час. А кто-то смог. Кто-то просчитал варианты. Кто-то пошел на риск. Работал по двадцать часов в день. И вообще какую голову нужно иметь, чтобы украсть миллиард!

Честно признаю: у меня такой головы нет. Я не знаю, как украсть миллиард. Не хватает соображалки, как говорят в России некоторые мои знакомые, например нефтяник Павел Прокофьевич Криворогов. Анькин папа часто говорит про «соображалку». У него, как я понимаю, она находится в очень развитом состоянии.

Я уважаю людей, которые смогли увеличить унаследованное богатство в два раза, и не уверена, способна ли сделать подобное сама. Может, просто потому, что ювелирный бизнес нашей семьи меня не интересует? Тех же, кто просто проматывает наследство, предаваясь увеселениям, я презираю.

Я уважаю людей, которые смогли пробиться. Например, на эстраду. Недавно читала в русской газете про одну молодую, безумно популярную певицу. Статья была злой (журналистку явно трясло от зависти), и в ней утверждалось, будто певица пробилась лишь через чужие постели. Но ведь ноги-то раздвинуть может каждая, а пробиваются единицы. Значит, этого недостаточно. Хотя это вполне может быть обязательным условием.

В общем, я никогда не хотела, чтобы меня воспринимали как богатую девочку. Как единственную дочку богатого папы, которой фирма, недвижимость и деньги перейдут по наследству. Но создать свой бизнес, причем такой же успешный, как у папы, я не могла.

Зато могла стать известной журналисткой. В особенности специализируясь по России…

В Чечню меня от газеты не послали. Поехал другой человек. И от других наших средств массовой информации поехали люди. Одни мужчины.

Пятерых взяли в заложники. Те, кто взял, требовали самолет, денег и политического убежища в Англии, куда уже перебралось много их родичей. У нас довольно большая чеченская община. Как я понимаю, она увеличивается с каждым годом, и не только за счет естественного прироста населения.

Основная масса русских приехала к нам в девяностые годы прошлого века. Под «русскими» я имею в виду всех выходцев из бывшего СССР. Очень многие русские, не осевшие в Англии, а продолжающие жить, например, в Москве, тогда активно скупали в моей стране недвижимость. У нас тогда не было налога на недвижимость для иностранцев! Ведь когда принимался соответствующий закон, предполагалось, что человек, покупающий недвижимость в Англии, также вкладывает деньги в экономику Англии, и немалые. Но кто же мог предположить, что будет такое нашествие русских? Причем русских, которые не собирались вкладывать деньги в нашу экономику. Граждане Англии стали сильно возмущаться, и налог на недвижимость для иностранцев ввели.