Сегодня, когда она назначила мне встречу возле этого кафе, понял, что время пришло. Что нужно уже сейчас хватать ее насильно, и вести к себе, чтобы она не смогла сбежать, и наконец-то выслушала. Дала договорить. Разрешила объясниться.

Улыбнулся, когда до меня дошло, в качестве кого, она хочет меня сегодня видеть. Официант. Сразу допетрил, как только она про рубашку белую сказала. Ведь знал, что официанткой работает. Это, кстати, тоже злило. Ревность в сердце дыру выжигала, оттого что на мою Нику кто-то смотрит. Что кто-то сможет обидеть, а меня рядом не будет. И опять же, изменить это был не в силах. Знал, что как только рот открою, со словами, что помочь хочу, пошлет в Африку, крокодилам спины чесать. Поэтому связался с владельцем этой забегаловки, и в два предложения объяснил, что сделаю с ним, если белку кто-то хоть пальцем тронет. Тот понял, без объяснений. И не возражал на существенную прибавку к зарплате всем работникам. Белка не дура. Догадалась бы, если б выделяли только ее.

Пауза затягивалась. Поэтому я беру Нику в охапку, благо она еще от шока не отошла, и запихиваю в машину. Резко даю по газам, и выруливаю на дорогу, которая ведет к моему дому.

Наш разговор должен состояться именно там. В том самом кабинете, в котором однажды все закончилось. Где стены слышали каждое мое слово. Где лицо белки исказилось от боли, когда я приказал ее убраться. Именно там мы начнем все сначала. На пепле прошлого, кинем первый кирпич настоящего.

Я там же буду вымаливать прощение.

Говорят, что мужики не умоляют?

Умоляют. Еще как умоляют. Нужно просто найти ту самую, ради которой готов пойти на все.

Я свою уже нашел.

И теперь ничто меня не остановит. И, тем более никто.

Ника.

— Белка, один вечер. Один разговор. — Говорит Егор, когда мы уже мчим по шоссе в направлении… черт. Мы едем к нему домой. — Я как в аду живу все это время.

Да неужели? В аду? Тогда где я жила тогда, меня никто не спросит?

— Уверена, что ты и там не скучал. — Злорадство в моем голосе пугает даже меня.

— Один раз. Представь, что ты делаешь мне подарок на Новый год.

— Подарок в виде моего увольнения с работы. Тебе не кажется, что это слишком?

Говорю про работу, а сама даже не переживаю по этому поводу. Вот серьезно. Должна. Я должна кричать, бить по приборной панели и требовать, чтобы меня обратно к кафе отвезли. Но я не делаю этого. Я хочу другого. Я хочу выслушать. Хочу побыть с ним.

— По этому поводу можешь не переживать. Хозяин твоей забегаловки, устроил выходной лучшему работнику. Другими словами, проблем не будет.

— Ты все уладил.

— Ну, я готовился к встрече. Впрочем, так же как и ты. Кстати, отлично выглядишь. — Перевожу взгляд на его глаза, и вижу, как он смотрит на мои обтянутые капроном коленки.

Щеки моментально краснеют, не придумав ничего лучше, растягиваю платье, натягивая его на ноги, как нелепую защиту.

Через несколько минут мы подъехали к до боли знакомому дому.

Руки неестественно затряслись. Дыхание стало неровным, словно у меня в данную секунду тахикардия.

— Может, поговорим здесь? — с надеждой в голосе спрашиваю у парня, как только он открывает мне дверь и помогает выйти из машины.

Хочет разговора? Пусть. Мы можем это сделать и здесь. На улице. Да я готова сделать что угодно, чтобы не заходить в его квартиру.

В памяти еще живы воспоминания последних моих минут, проведенных здесь. Я еще отчетливо помню, как ночью, брела по этим улицам, не понимая, как жить и что делать дальше? Я еще помню те слезы, которые фонтаном били из глаз, закрывая меня от реальности.

— На улице?

— Можем пойти в то кафе за углом.

Секунда раздумья, Егор понимающе кивает, берет меня под руку, и ведет по направлению к кофейне.

Мы сидим за столом, в довольно оживленном месте и стараемся не пересекаться взглядами.

Я пью медленно, стараясь отложить момент оплаты счета, и чаще смотрю на других людей, в числе которых в основном молодые пары, которые с нежностью держат друг друга за руки.

— Я скучал. — перевожу взгляд на Морозова.

Сердце начинает бешено стучать каждый раз, как только он говорит мне эти слова.

Молчу. Кручу, высокий стакан в руках, и не прерываю зрительный контакт.

— Ник, знаю, что урод. Знаю, что сложно мне поверить. Знаю, что ненавидишь.

Ноль реакции.

Я просто слушаю, как губка, впитывая в себя все его эмоции.

— Хочу все исправить. Хочу стереть все воспоминания. Хочу схватить тебя и никогда не отпускать. — он говорил так искренне, с таким надрывом, что мне захотелось взять его горячую ладонь, и крепко сжать. — Хочу, чтобы ты была всегда рядом. И не хочу, чтобы ты продолжала работать в той конюшне.

Напряглась.

Разозлилась.

— Я работаю, чтобы оплачивать свое существование. Где я это делаю, тебя не должно волновать.

— Я только сказал.

— Лучше не говори. — ярость нарастала. — Ты ради этого привез меня сюда? Чтобы просто сказать, что тебе не нравится место моей работы?

— И это тоже. Твоей подруге также не очень нравится эта шарашкина контора. — Замечает он.

— Катя забыла, что ей нельзя разговаривать с незнакомыми людьми? — Меня оскорбляет тот факт, что именно подруга слила меня. — И тем более рассказывать им про мою личную жизнь?

— Нет. Она просто поделилась со мной своими переживаниями.

Делаю глубокий выдох.

— Тот ушлепок, с которым ты однажды в клуб сходила, тоже доверия не вызывает. — Продолжает Егор, уже буравя меня взглядом.

— Господи, ты и про клуб знаешь? Кате нужно язык отрезать.

— Она здесь не при чем. Владельцем того клуба является мой знакомый. Ты видела его на дне рождении Кар… — Каролины, мысленно договариваю за него. — В общем, ты знакома с ним. Он мне позвонил, и сказал, что видел тебя.

Человек видел меня лишь один раз. Как умудрился запомнить? Или у меня метка на лбу, которая означает, что я являюсь собственностью Егора Морозова?

— Ты запретил ему теперь впускать нас в клуб?

— Нет. Наоборот, сказал, что скоро придем к нему вместе.

— Очень самонадеянный поступок с твоей стороны, Морозов.

Официант не дает ему ответить, тихо подходит сзади, и предлагает обновить остывший кофе. В тот момент, когда я хочу согласиться, Егор отказывает. Быстро протягивает парню бумажную купюру, и встает с места. Я не успеваю опомниться, как уже стою на улице, и парень аккуратно застегивает пуговицы на стареньком пальто.