— Давно хотел привезти тебя сюда. — Говорит Егор, как только мы заходим в какое-то здание. Темнота окутывает меня с головой, и я сильнее прижимаюсь к Морозову.

— Где мы?

— Идем.

Доверяю ему, позволяю вести туда, куда он хочет.

— Осторожно. Сейчас посажу тебя на стул.

Чувствую, что меня приподнимают в воздух, нежно целуют в шею, и сажают на жесткую поверхность. Он отходит, я слышу только его шаги. Щелчок, и всю комнату заливает светом. Протираю глаза, и когда открываю их, то не могу сдержать восхищенного вздоха.

Мы в студии.

Я сразу понимаю, что это мастерская его мамы.

На многочисленных столах разбросаны кисти и засохшие краски. Возле стены стоит мольберт, на холсте которого изображена незаконченная картина. Будто ее оборвали на самом пике фантазии.

На стене висят многочисленное количество рамок с фотографиями.

На негнущихся ногах иду к ним, испытывая волнение от каждого шага.

Фотографий много. Рассматриваю одну, на которой изображена женщина, с маленьким ребенком на руках. Кажется, что младенцу нет и месяца.

— Это я с мамой. — нарушает тишину Егор, подходя ближе ко мне.

Он начинает рассказывать про каждую фотографию, а мне снова хочется плакать. Каждое его слово у меня в сердце новым ударом отдается. Это не зависть. Нет. Я радовалась за них. За Егора и Ольгу. У них осталась память о погибших родителях. Просто так получилось, что у меня эта память только в голове осталась.

— Белка, что такое? — Егор наклоняется ко мне, и большими пальцами вытирает слезы со щек.

Я молчала.

— Ника?

— Тут так спокойно. — выдавливаю из себя слова, на самом деле, совершенно не зная, что сказать.

— Что случилось? Минуту назад ты была другой, а сейчас снова плачешь. Белка, ты мне руки отрываешь своими слезами. Прекращай.

— Я вспомнила, что у меня фотографий не осталось после пожара. Последнее время не думала об этом, а сейчас увидев твоих родителей…

Егор кивнул.

Наклонился, и как-то особо нежно прислонился к моим губам мимолетным поцелуем.

Достал телефон, и включил камеру.

— Давай создадим свою историю?

Щелчок.

— Где будем только мы.

Щелчок.

Его нос щекочет мою шею.

Щелчок.

Моя улыбка на фотографии.

— Миллион снимков, на разных носителях. Внуки станут нас ненавидеть, когда на семейных вечерах мы будем показывать им каждую фотку.

Удивленными глазами посмотрела на него.

Щелчок.

— Внуки? — во рту все высохло.

— Белка, переезжай ко мне.

Я лишь на секунду задумываюсь, а потом отрицательно мотаю головой.

Глаза Морозова сузились. Он понимающе кивнул. Но было рано радоваться.

— Егор, это не значит, что ты мне не нужен, и я не хочу быть с тобой. — делаю паузу, чтобы он переварил мои слова. — Хочу. Очень хочу. Но, в прошлый раз, я стремительно быстро перебралась к тебе. Все так резко завертелось, и также резко оборвалось. Я не хочу повтора.

— Его и не будет. — Не знала, как объясниться.

— Давай тогда не будем гнать лошадей. Пусть все идет своим чередом. Без резких поворотов. Так, мы сможем все контролировать.

— Контролировать отношения? Живя на разных концах города? — напрямую спросил он.

Киваю, смотря ему прямо в глаза.

— Как раз и проверим себя.

— Проверили. Два чертовых месяца проверяли.

— Ну, плюсы от этого тоже есть. — беззаботно заявляю я.

— Да ладно? Как-то не замечал.

— Теперь ты уверен, что жить без меня не сможешь. Чем тебе не плюс?

— Не смогу.

Это было утверждение, а не вопрос.

— Но спать ты будешь в моей постели.

— А это зависит уже от Вашего поведения. — Смеюсь, видя его удивленный выпад бровями.

Конечно, мне было в радость, находиться рядом с ним. Я была счастлива ночью, когда засыпала в его руках. Но прошлое, не забылось. Оно не пугает, а просто просит смотреть под ноги. Намекает на осторожность, говоря, что старые грабли могут появиться неожиданно.

Домой меня привезли только после полуночи.

Мы молча сидели в машине.

— Что будет, если я тебя похищу? Заблокирую дверь, и отвезу домой. Опыт в таскание тебя на плече у меня есть. Парочка соседей нас видели, значит, ментам сообщать не будут.

Перевела взгляд с окон нашей комнаты на профиль Егора в полумраке салона.

Меня что-то тревожило.

Что-то, что не относилось к нашим отношениям. Я смотрела на общежитие, и где-то внутри меня что-то щемило. Гадко так, болезненно.

Но объяснить свои эмоции я даже самой себе не могла. Что это, предчувствие? Снова?

— Катя с собаками будет меня искать.

Катя! Почему-то только ее имя причинило мне боль.

Егор повернул меня к себе, заставив посмотреть на него. Нежно, но настойчиво, как непослушного ребенка, заставил подчиниться.

— Ты ведь сама хочешь того же. Хочешь уснуть в нашей постели, на наших подушках, подо мной. — Тихо проговорил он. Импульсивно сглотнула, боясь того, что Егор прочитает мои мысли о согласии.

— Не надо издеваться. — взмолилась, когда голова Морозова наклонилась ближе ко мне. Его рука легла на внутреннюю сторону бедра. Разряд тока добрался до кончиков волос. Губы сами раскрылись при первом прикосновении его языка.

Этот поцелуй стоил всех пролитых слез. Искушающий. Нежный. Дразнящий. Я на минуту забыла обо всех переживаниях и догадках, продолжая купаться в кристально чистом море наслаждения.

Стон сорвался с губ, когда Егор запустил пальцы рук в мои волосы, не прерывая близости.

— Задние сидения мы опробовали, а вот до передних так дело и не дошло.

Щеки моментально покраснели.

— Буду ждать тебя завтра. — Намекаю, на скорое прощание. Хоть мне и не хотелось уходить, я пятой точкой чувствовала, что это стоит сделать немедленно. И даже не из-за проверки на прочность переднего сидения, хотя, и из-за этого тоже. Стеснительность меня, наверно, никогда не покинет. Мне домой нужно было. Я очень хотела попасть домой.

— Никогда не думал, что буду подрабатывать водителем маршрутки. Или на чем там сейчас студенты гоняют?

Смеюсь, представляя Егора за баранкой желтого микроавтобуса.