Музыка плывет, подхватывает и кружит все быстрее, и я лечу, лечу… В объятиях невидимого незнакомца. Воображение рисует мужественное лицо, черную маску, красиво очерченные губы. Абьери. Почему он?

Наверное, сейчас, когда шансы покинуть дворец и вернуться домой так высоки, я могу быть честной и признать, что мне нравится герцог. Даже больше чем нравится. Он так похож на папу… В моем мире подобных мужчин совсем не осталось. И возможно, я буду вспоминать его в своих снах. Снова ощущать наш поцелуй. И жар, сплавляющий два тела в одно.

Мелодия, выводимая скрипками, взлетела под небеса и увлекла меня следом, да так, что я задохнулась от очередного поворота, открыла глаза и наткнулась на сияющий синий взгляд.

– Вы? – Я растерянно смотрела на такое близкое лицо, на широкие плечи, на сжимающую мою руку ладонь.

– Тшш, – тихо прошептал Абьери. – Не отвлекайся.

Он закружил меня быстрее, и я невольно прижалась к обтянутой бархатом груди и потерялась во власти чарующего танца. Это был не совсем вальс. Точнее, совсем не вальс. Но счет оставался прежним. Раз-два-три, раз-два-три… Сердце стучало неровными толчками. Дыхание сбивалось. Взгляд тонул в сапфировой черноте, а тело льнуло к мужчине, что так уверенно и властно вел меня в танце.

«Алессия, – слышалось мне в нежной мелодии флейты. – Моя Алессия. Только моя…»

Музыка становится тише. Темнота маски завораживает. Губы все ближе. Еще ближе. И я не хочу противиться тому, что искрит между нами. Не хочу бояться. Возможно, сегодня мой последний вечер во дворце. Я могу позволить себе то, в чем отказывала долгие два года. Просто побыть женщиной. Просто довериться мужчине. Ненадолго. Всего лишь на одну ночь.

И я тянусь к таким близким губам и пропадаю в водовороте чувственного танца. Раз-два-три… Раз… Два… Три…

Алессандро Абьери

Женщина в его руках пылала. Горела чистой, незамутненной страстью, и эта страсть была такой искренней, такой безоглядной, что в душе рвались последние путы, последние сдерживающие щиты. Плевать на тайны, что окружают чужестранку. Плевать на доводы разума. У него еще будет время со всем разобраться. Главное другое.

«Не отпущу! Мое!» – стучало внутри, а он и не думал спорить. Не отпустит. Алессия – его. Со всеми своими загадками, с необычной магией и непонятным даром, с которым они с Форнезе так и не смогли разобраться. Его. Только его. Он чувствовал это с первого дня, читал в глубине янтарных глаз, ощущал в теплом дыхании чужестранки и желал ее с того самого мгновения, как впервые встретился взглядом. Алессандро хорошо помнил, сколько ночей провел без сна, пытаясь избавиться от непонятного влечения к Алессии. А в итоге осознал только одно. Эта женщина – его. Ее дурманящие губы, ее пахнущие розовым маслом волосы, ее пышная, упоительно мягкая грудь. Его. Только его. Не отпустит. Не позволит уйти. Не отдаст. Все, время сомнений закончилось. Сегодня он окончательно это понял. Стоило увидеть танцующую в лунном свете девушку, стоило вдохнуть ее аромат и прикоснуться к невидимой дымке души, и мысли о том, чтобы прислушаться к настойчивым просьбам друга и приглядеться к контессе Морелли или к дочери графа Канкредо показались глупыми и никчемными. Как и затеянный кастра авиди. Зачем он собрал этих людей? Все они боятся его темного дара и от души желают очередному «дьявольскому отродью Абьери» гореть в аду. Так для чего ему терпеть их неискренние славословия и заискивающие улыбки? Почему бы не разогнать эту свору и не сделать то, чего так яростно желает душа?

Тихий стон ударил по натянутым нервам, прошелся огненной искрой по венам, разжигая внутри настоящий пожар, и он потерялся в мощном, взрывающем мозг желании.

Роза. Огненная роза чужой страны.

Кровь кипела, в штанах давно уже стало тесно почти до боли, губы горели, впиваясь в податливые уста, а в голове стучало одно – подняться наверх, в спальню, увести туда Алессию, спрятать от чужих взглядов. Чтобы наедине. Чтобы только его.

Девушка провела ладонями по его лицу, совсем как тогда, когда он представлял это в своем воображении, он ухватил губами ее пальчики, чуть прикусил один из них – легко, лаская, – и неожиданно почувствовал во рту привкус крови.

– Что это? Тебе больно?

– Всего лишь давний порез, – прошептала Алессия и потянулась к нему. – Просто задела ранку, но это мелочи.

Горячее дыхание сбивало с мыслей, путало их, и он, не прерывая поцелуя, подхватил девушку на руки и понес в дом, почти не разбирая дороги, лишь краем сознания прислушиваясь к происходящему вокруг. Алессия доверчиво обняла его за шею и прижалась к груди, и это ощущение невесомого тела, ласка искусных, как оказалось, губ и сбивающий с ног розовый аромат сводили с ума, лишали благоразумия, напрочь вышибали любые рассуждения, оставляя одно лишь желание.

Ступени лестницы, пролет, коридор – все осталось позади, он уже видел закрытую дверь спальни, когда из-за спины раздался встревоженный голос:

– Ньор герцог, пожар!

Конечно, пожар, ведь у него внутри все горит…

– В главном зале пожар! – пробивался сквозь затуманенное страстью сознание отчаянный крик.

Абьери замер, крепче прижал к себе драгоценную ношу и медленно повернул голову. Он не хотел этого слышать. Он не хотел впускать реальность в окутавшее двоих яркое пламя. Но реальность в виде перепуганного Джунио кричала и махала руками, и ему пришлось оторвать от себя Алессию и поставить ее на ноги.

– Что горит?

– Ваш трон.

– Что значит трон?

– Там, внизу. Полыхает костром, – испуганно повторил Джунио.

– Неужели сами потушить не смогли?

Он мотнул головой, пытаясь собраться с мыслями, но сердце стучало в груди так громко, что не давало сосредоточиться.

– Мы пробовали, не получается! – В голосе слуги слышалась паника. – Он горит и не сгорает. И огонь больше никуда не идет.

– Ты что, пьян? – Абьери с сомнением посмотрел на Джунио.

– Нет, ньор герцог, клянусь святым крестом, в рот ничего не брал, – задохнулся тот.

Сейчас с Джунио слетела вся бравада, и слуга выглядел бледным и перепуганным.

– Хорошо, я спущусь, – поморщился Абьери и повернулся к Алессии. – Побудь здесь и никуда не уходи, – распахнув дверь спальни и легонько подтолкнув девушку, велел он. – Я разберусь и приду.

Ответом ему был затуманенный, еще не отошедший от недавнего поцелуя взгляд. Ох, как же ему понравилось то, что он увидел! И тьма довольно заурчала внутри, превращаясь из дикой и необузданной в сытую и довольную. Алессандро фиксировал все это краем сознания, не в силах отвести взгляд от раскрасневшейся, растрепанной девушки. И сразу представилось, как хороша она будет в его постели, на ярком шелке покрывала…

– Ньор герцог, скорее! – поторопил Джунио, от страха не соображающий, как непозволительно себя ведет.