Я смотрю на нее, и правда висит у меня на кончике языка, как леденец. Я не должна была прикасаться к ребенку. Однако сделала это, несмотря на возможные неприятности. Но и этого оказалось недостаточно.

— Смотрите, Рут, — добавляет детектив, — если это был несчастный случай, сейчас самое время об этом сказать. Может быть, тогда в вас взыграла обида? Это же вполне можно понять, учитывая обстоятельства. Просто скажите мне, и я постараюсь вам помочь.

Тут я понимаю, что она до сих пор считает меня виновной.

Что она не просто так, из сочувствия, поделилась со мной своей историей. Что она пытается мною манипулировать.

Что в этих фильмах про полицейских говорят правду.

Я с силой проглатываю комок в горле, моя искренность опускается куда-то вглубь живота, и произношу голосом, который сама не узнаю, три слова:

— Мне нужен адвокат.

Кеннеди

Когда я приезжаю в офис, Эд Гуракис, один из моих коллег, разливается соловьем про нового сотрудника. Одна из наших младших общественных защитников ушла в декрет и сообщила, что не вернется. Я знала, что Гарри, наш босс, проводил собеседования, но только когда Эд заходит в мою кабинку, я понимаю, что решение принято.

— Ты его уже видела? — спрашивает Эд.

— Кого?

— Говарда. Новенького.

Эд — такой парень, который пошел в общественную защиту просто потому, что мог. Другими словами, он имеет такой большой доверительный фонд, что ему плевать, насколько низкая у нас зарплата. И все же несмотря на то, что он вырос в обстановке, когда можно позволить себе все, что угодно, его постоянно что-то не устраивает. В «Старбакс» через дорогу подают слишком горячий кофе. ДТП на I-95N задержало его на двадцать минут. Торговый автомат в здании суда перестал продавать «Скиттлс».

— Я зашла буквально четыре секунды назад. Как я могла кого-то увидеть?

— Ну, он здесь нарисовался явно для того, чтобы разнообразить наш коллектив. Ты бы видела этого молокососа. Лужи на полу заметила? Это молоко течет, которое у него на губах еще не обсохло.

— Во-первых, эта метафора неправильная. С губ молоко ни у кого не течет. Во-вторых, ну и что, если он молодой? Я понимаю, с высоты твоих преклонных лет это трудно вспомнить… но ты когда-то тоже был молодым.

— Были кандидаты подостойнее, — говорит Эд, понизив голос.

Я роюсь в кипах бумаг на столе, ищу нужные документы. Меня ожидает целая стопка розовых телефонных сообщений, но их я старательно обхожу вниманием.

— Сочувствую, что не взяли твоего племянника, — бормочу я.

— Очень смешно, Маккуорри.

— Слушай, Эд, мне нужно заниматься делом. У меня нет времени на офисные сплетни. — Я наклоняюсь к экрану и делаю вид, что невероятно поглощена первым электронным письмом, которое оказывается рекламой от «Нордстром Рэк».

В конце концов Эд понимает, что я не собираюсь больше с ним разговаривать, и топает в комнату отдыха, где кофе, несомненно, будет дрянным, а сливок его любимого вкуса не окажется в наличии. Я закрываю глаза и откидываюсь на спинку стула.

Вдруг я слышу шорох, и за стенкой моей кабинки поднимается высокий и стройный чернокожий молодой человек. На нем дешевый костюм, галстук-бабочка и хипстерские очки. Судя по всему, это и есть новый сотрудник нашего офиса, и он сидел там все это время, слушая комментарии Эда.

— Хэштег «Неловкий момент», — говорит он. — Я Говард, если у вас еще остались сомнения.

Я растягиваю лицо в такую широкую улыбку, что мне представляются куклы из «Улицы Сезам», любимой программы Виолетты, у которых челюсти отвисают на шарнирчиках, когда их охватывают сильные чувства.

— Говард, — повторяю я, вскакивая, и тут же протягиваю ему руку для пожатия. — Я Кеннеди. Мне правда очень приятно познакомиться.

— Кеннеди, — говорит он. — Как Джон Ф.?

Мне постоянно задают этот вопрос.

— Или Роберт! — говорю я, хотя на самом деле Говард прав. Я бы предпочла, чтобы меня назвали в честь политика, сделавшего так много для гражданских прав, но на самом деле моя мать просто обожала его злосчастного брата и мифологию Камелота.

Я сделаю все возможное, чтобы этот бедный юноша понимал, что по крайней мере один человек в этом офисе рад его появлению здесь.

— Итак, добро пожаловать! — жизнерадостно говорю я. — Если что-нибудь понадобится, если возникнут какие-то вопросы по работе, не стесняйся, спрашивай меня.

— Отлично. Спасибо.

— И, может, как-нибудь пообедаем вместе?

Говард кивает:

— С удовольствием.

— Что ж, мне нужно идти в суд. — Поколебавшись, я все же говорю о неприятном для него: — И еще… Не слушай Эда. Не все здесь думают, как он. — Я улыбаюсь. — Например, меня восхищает, что ты выбрал своей работой помощь родному сообществу.

Говард тоже улыбается:

— Спасибо, но… я вырос в Дариене.

Дариен. Один из самых зажиточных городов штата.

Затем он садится и становится невидимым за перегородкой между кабинками.

Я даже еще не выпила вторую чашку кофе, а уже успела пробиться через скопление машин и толпу журналистов, заставлявших думать, что, пока меня не было, в суде первой инстанции произошло что-то интересное, ведь съемочные группы станут освещать процесс предъявления обвинения лишь в том случае, если захотят вогнать в крепкий сон страдающих бессонницей. Пока что мы прошли три дела: уголовное нарушение запретительного приказа с ответчиком, не говорящим по-английски; дело уже попадавшей в наше поле зрения дамы с обесцвеченными волосами и мешками под глазами, которая якобы выписала фальшивый чек на тысячу двести долларов, чтобы купить дизайнерскую сумочку; и дело человека, который был настолько глуп, что не просто украл чьи-то персональные данные и начал использовать чужие кредитные карты и банковские счета, но еще и выбрал себе в жертвы некую Кэти, думая, что его не поймают.

Но опять же, как я часто себе говорю, если бы мои клиенты были умнее, я бы осталась без работы.

В Нью-Хейвенском суде первой инстанции в день предъявления обвинения, как правило, кто-нибудь из государственных защитников приходит представлять интересы тех, кто не имеет адвоката, но нуждается в нем. Это все равно что застрять во вращающейся двери: каждый раз, когда ты входишь в здание, здесь все выглядит и устроено по-новому, а ты должен знать, куда идти и как здесь ориентироваться. Чаще всего я встречаюсь с новыми клиентами уже за столом защиты, и тогда у меня появляется лишь пара секунд, чтобы ознакомиться с фактами и попытаться добиться их освобождения под залог.