Я взял скипетр.

— У вас будут пятнадцатиминутные перерывы в десять часов и в три, а так же полчаса на ланч в двенадцать часов.

— У меня нет …

— Я скажу вам время, — ответил Гиббонз, повернулся и направился к выходу. — Удачи! — крикнул он.

Дверь закрылась.

Я остался наедине с людьми. Несмотря на то, что был день и мы находились в огромном современном комплексе, я был напуган. Стук не стал громче — он оставался таким же, каким и был, но я стал воспринимать его по-другому. Без присутствия Гиббонза, который отвлекал меня, все мое внимание было приковано к происходящему передо мной. Нереальность, непонимание происходящего загоняли меня в тупик. Я чувствовал себя испуганным маленьким мальчиком, ожидающим что монстр вот-вот набросится на меня, но не знающим где, или когда. Я не думал, что кто-то действительно бросится на меня, но чувствовал такой же страх и нарастающую тревогу.

Тук-тук … тук-тук … тук-тук …

Я пытался думать о чем-нибудь другом, сконцентрироваться на моей квартире, фильме, который я посмотрел вчера, или о чем-нибудь еще, лишь бы не думать об этой комнате, но мое внимание постоянно возвращалось к странному действу, разворачивающемуся передо мной.

И снова стук, стук, стук. Должно быть, подобные звуки можно услышать в машинном отделении корабля, или при работе отбойным молотком. Я не понимал, как кто-то может выдерживать такой грохот на протяжении столь длительного времени. Казалось, он доносился отовсюду и оглушал. Мои мысли и внутренний диалог подстроились под доносящиеся звуки и приходили мне в голову по два подхода, прерываясь короткой паузой.

Тук-тук… тук-тук… тук-тук…

Не знаю, почему я не встал и не ушел. Возможно, я думал, что Гиббонз запер дверь. Знать это наверняка было бы гораздо хуже, чем просто подозревать. Или, возможно, я думал, что это шутка, розыгрыш, который устраивают для тех, кто только устроился на работу. Или, возможно, я думал, что это было частью сложного психологического теста, чтобы увидеть мою реакцию в стрессовой ситуации, и что мое поведение снимали скрытой камерой. Я не знаю, о чем я на самом деле думал. Но знаю, что я боялся сойти с платформы, боялся встать с трона, боялся выпустить из рук скипетр.

В комнате было восемнадцать человек. Я посчитал их. По девять с каждой стороны стола. Только я не был полностью уверен, что это люди. Я мог видеть их потные тела, но их головы были скрыты за мешками, и у меня сложилось ужасающее ощущение, что под этими мешками спрятаны не головы людей. Я думал о том, чтобы поговорить с ними, закричать на них, но что-то останавливало меня. Я боялся с ними заговорить. Я боялся, что они не ответят.

Я боялся, что они ответят.

В комнате было невыносимо жарко, мои подмышки стали потными, я чувствовал, как рубашка прилипает к влажной спине. С неприятно мокрых волос на лицо стекали струйки пота.

А стук по-прежнему продолжался. Не заканчивался. Не изменялся.

Тук-тук … Тук-тук …

Стук, должно быть, загипнотизировал меня, убаюкал, потому что я встал с трона и отложил скипетр. Я сошел с платформы. Двигаясь медленно, словно под водой, я приблизился к человеку, сидящему у края стола, и схватил надетый на него мешок. Между пальцами я почувствовал грубую шершавую бумагу. Рука человека продолжала двигаться вверх-вниз, кулак плотно сжимал камень. Он по-прежнему не шевелился, когда я медленно стянул мешок с его головы.

Это был мой отец. Серо-желтое лицо, глаза закрыты, белая пудра на усах. Он выглядел точно так же, когда умер. Старое лицо перетекало в потное туловище, что выглядело нелепо, почти смешно, если бы не тот факт, что голова была мертвой, а тело с сильными руками, несомненно живым.

Мои холодные руки тряслись, но я подошел ко второму человеку и стянул мешок с его головы. Это была моя мама. Ее кожа была бледной, худое лицо мертвым, а глаза и губы сомкнуты. Мешок, похоже, поддерживал ее голову, и когда я его снял, голова неуклюже завалилась на правое плечо. Ее рука, сжимающая камень, продолжала бить им о деревянный стол.

Я приложил ладонь ко лбу матери и внезапно ее глаза открылись, загоревшись ярким красным цветом.

Тогда я вернулся на платформу, сел на трон, сжал скипетр и уставился на людей, на чьих головах все еще были надеты мешки.

В дальнем конце комнаты открылась дверь, и я подумал, что наверное настало время перерыва. Хотя нет, не может быть, ведь Гиббонз вышел совсем недавно.

Он подошел ко мне:

— Пять часов. На сегодня все.

Я уставился на него. Это должно было быть шуткой, но она не была смешной и я задался вопросом, в чем же подвох.

— Вы вышли несколько минут назад, — ответил я.

Гиббонз рассмеялся:

— Когда развлекаешься, время летит быстро. Пойдемте.

Он забрал у меня скипетр, положил его на деревянную платформу у трона, и я последовал за Гиббонзом из комнаты, за дверь и вверх по лестнице. Когда я вернулся в реальный мир, покинув жаркий ад оставшейся позади комнаты, я увидел, как люди собирались домой. Маленькие группки мужчин и женщин надевали куртки, доставали ключи, шарили в сумочках и карманах по пути к выходу. Я взглянул на настенные часы.

Четыре сорок пять.

Когда день успел закончиться? Что со мной произошло?

Хотя я вышел из комнаты и находился в современном, хорошо освещенном холле компании, я чувствовал как меня пробирает дрожь. Я повернулся к Гиббонзу, стараясь придать голосу как можно больше невозмутимости:

— Я думал, вы пришли, чтобы сказать мне о перерыве или ланче. Вы оставили меня там на весь день.

— Что? — Гиббонз озадаченно посмотрел на меня:

Проходящая мимо женщина улыбнулась мне:

— Чарльз, — кивнула она.

Это было приветствие, знак внимания от знакомого человека, но я никогда не видел эту женщину прежде. Смятение, должно быть, отразилось на моем лице, потому что она рассмеялась. Ее смех был звонким и музыкальным:

— Джуди, — напомнила она. — Ланч?

Я кивнул, притворившись, что понял. Похоже, я встречался с этой женщиной за ланчем.

Что за дьявольщина со мной случилась?

— Неплохой первый день. — Гиббонз протянул руку. — Вы отлично подходите. Увидимся завтра.

Я молча пожал его руку. У меня не было ни малейшего желания возвратиться сюда еще хоть раз в жизни. В одиночестве я добрел до парковки, сел в свою машину и поехал домой.

Всю ночь я не мог уснуть, думал о жаркой комнате, видел перед глазами неподвижные тела людей с мешками на головах, слышал стук, и