А все потому что здесь рядом мое ядро. Тот ориентир, на которого я буду равняться всю оставшуюся жизнь. И да, звучит пафосно, но я так думаю. Я так хочу.

– Согрей меня, – шепчу еле слышно, покрутив попкой и чувствуя, что обогреватель включился на полную, и скоро может приступить к делу, если, конечно, головной отдел даст команду.

Я обнимаю Бориса за шею, мягко царапаю кожу, чувствуя, как он дергается. Сурово на меня смотрит.

Долго так смотрит, наблюдая, как я покрываю его лицо маленькими поцелуями: щеки, лоб, нос, шея. Как мягко улыбаюсь, словно прося прощения за свою несдержанность.

Но я ничего не могу с собой поделать. Мне нужно быть ближе к нему. Мне нужно знать, что он все еще хочет это тело, даже после того, как меня лапал убитый.

И всплывавший в сознании ужас, что он так легко убил человека, я заталкиваю ногой глубоко, потому что он сделал все правильно. Он защищал меня. Он спас меня.

– Борис, я так по тебе скучала. Безумно. Я не хочу ждать свадьбы. Я хочу быть твоей. Сейчас.

В голове все еще ярко воспоминание, как он держал пистолет. Уверено и жестко. Как и меня сейчас. Только талию, но сжимая с каждой секундой все крепче, словно собирается переломить.

Решаюсь. Касаюсь губ, чуть поджатых, словно он мною недоволен.

Но судя по всему, это его не останавливает. Через мгновение на меня обрушивается его рот, жадно поглотив губы. Языком скользнул внутрь. Занял позицию лидера.

И я уже ликую, тело наполняется негой и предвкушением, что сейчас все случится. Сейчас я нащупаю его ремень и…

Как вдруг все обрывается. А машина тормозит.

Я уже сижу на своей прежнем мечте, а в меня летит пиджак.

– Нина! Учись быть сдержанной!

И это говорит мне мужчина, который не сдержался в театре. На что он злится? Что я заставила его нарушить какое-то неведомое правило?

Я закуталась в пиджак, пошла за напряженным Борисом и дома увидела, что беспорядок уже прибрали, а ВиктОр спит на прежнем месте.

Не смотря на короткую ссору, улыбка озарила мое лицо.

Все хорошо. Теперь будет все хорошо.

С этой мыслью я сбросила с плеч пиджак, туда же полетел халатик и нижнее белье.

И Борис, чеканящий шаг к кабинету, остановился.

Услышал шорох одежды и обернулся.

А я уже полностью обнаженная, стараясь не спешить, шла к ванной.

Хочешь злиться – злись. Хочешь работать – работай.

Но если ты хочешь меня, то не сможешь устоять перед совместным душем.

В зеркальной двери я вижу, как быстро опускается и поднимается мужская грудь, выдавая волнение. Еле сдержалась от крика ликования, когда он резкими движением откинул свою сумку и начал расстегивать рубашку.

Справедливости ради сказать, буквально срывал ее с себя.

И стоило мне с хитрой улыбкой закрыть дверцу душевой, как он поставил обнаженную ногу и забрался внутрь.

– Тебя только что чуть не изнасиловали. Ты видела смерть. Ты должна рыдать, что все закончилось хорошо.

– Уже завтра ты снова можешь уехать, я не хочу тратить время на слезы.

Он закрывает дверцу, отрезая нас от мира, и рукой прижимает меня к кафельной стенке, регулируя температуру воды.

– А на что ты предпочитаешь тратить время?

– Хочу показать, как люблю тебя.

Он долго молчит на мое признание. Да я и не жду ответа.

Борис пришел за мной. Он спас меня. Он рядом. Он забоится обо мне. Поныть о том, как он груб, я могу и потом. Одна. А сейчас мне хочется в полной мере ощутить, какого это – по-настоящему быть девочкой стального магната. И наконец стать его женщиной.

– Когда у тебя каникулы? – спрашивает глухо и разворачивает меня к себе спиной, проводит по ней, от шеи до копчика, так, что меня начинает потряхивать.

Как же хорошо, как же с ним хорошо. Особенно, когда его большие грубые руки мнут грудь, оттягивают соски и снова отпускают. Оттягивают. Отпускают.

Что он там спросил?

– В декабре экзамены, январь до половины свободен.

– На рождество поженимся и тогда…

– Постой, – перебиваю громко, с обидой в голосе! Хочу повернуться, но он не дает, за бедра к себе подтягивает и членом уже стальным по попке скользит. Внимание отвлекает. – Но я хочу сейчас, я готова.

– Я знаю, – проводит он стволом по мягким складочкам и вдруг выдавливает мне на спину гель для душа, моет.

– Тогда объясни, – прошу хрипло, чуть шире раздвигаю ноги, надеясь, что он потеряет контроль. – Что мешает тебе сделать меня своей прямо сейчас?

И опять это молчание. Словно я ребенок, которому не положено ничего знать. А я не ребенок! Я женщина! Я хочу стать его женщиной!

Рискуя нарваться на гнев, тяну руку вниз и нахожу мокрую, гладкую головку и хочу всунуть в себя, но он вдруг резко дергает меня за волосы, прогибая в спине еще сильнее и шипит она ухо:

– Я должен знать, что ты выйдешь за меня чистой.

– Так ты узнаешь об этом прямо сейчас, – достаю языком и касаюсь его губ, от чего он дергается и тянет меня сильнее. – Возьми меня, я хочу быть только твоей.

– Еще совсем недавно ты собиралась отдаться Виталику, – как бы невзначай замечает он, и мне становится жутко стыдно.

Я киваю. Понимая, что бесполезно с ним спорить. Все будет так, как он захочет. И моя задача испытывать те же желания.

Я спокойно наблюдаю, как он отпускает меня, домывается и выходит, так ничего и не сказав. Даже не взглянув на мое обнаженное тело.

А я остаюсь одна. Сама все испортила. Не получила удовольствие, не доставила его любимому.

Но может быть все можно исправить?

Я быстро домываюсь, обматываюсь полотенцем и выхожу в спальню.

При моем появлении котяра выходит из комнаты, бросив на меня нечитаемый взгляд, а я быстренько забираюсь на кровать.

На Бориса, который делает вид, что меня не замечает. Что меня не существует.

Работает на планшете, и я вижу, что подсвеченное голубым экраном лицо напряжено. Может быть я смогу его немного расслабить?

Свадьба так свадьба. Осталось ждать всего полтора месяца.

А пока можно показать, что я умею извиняться. Он сам меня учил доставлять себе удовольствие.

Снимаю с него полотенце, замечаю, что член спокойно лежит на бедре, при этом почти не потеряв своей формы.

Но стоит мне коснуться его пальчиками, провести по всей длине, как он словно оживает. Дергается и твердеет. Стремительно увеличивается. Поражая своей мужской мощью и красотой.