Борис появляется после девяти часов. Расписывать новую «пулю» уже поздно.

– Ну и что будем делать? – спрашивает Олег Васильевич…

– Вы продолжайте свою игру, а я посижу, поболею.

– Неудобно как-то, негостеприимно.

Заботливость бывшего начальника бросается в глаза. Вскочил, придвинул кресло. И никакого внимания картам. Смотрит только на Орехова, взгляд нежный, словно младшего брата встретил из тяжелой экспедиции или из армии. Для Гены это непривычно, он и не подозревал, что отношения между Борисом и Олегом Васильевичем такие теплые, впрочем, раньше его не подпускали так близко и возможности присмотреться у него не было. Но Бельский-то мог? Рядом крутился, да проглядел, а теперь насупился ревниво и подначивает Бориса.

– Ну как, Боренька, наш гегемон? Бренчит на нервишках?

– Ничего, терпимо.

– Вытерпеть все можно, только ради чего? У нас вроде и по шабашкам крутился, и девочек не забывал, а усталости в глазах не замечалось?

– Значит, старею, – говорит Орехов, глядя в карты Гены и показывая, что надо сносить.

Но Бельский не улавливает, что он не расположен к таким разговорам, и не отстает.

– И у него хватает кокетства плакаться на старость… Это при молодой и красивой жене.

– Ладно тебе, – обрывает Олег Васильевич, – ты за игрой лучше смотри, а не на чужих жен.

Но и сам он играет рассеянно. Гена еще не знает, зачем понадобился Орехову. Догадывается, что его будут о чем-то просить, но о чем? На людях Борис разговор не заводит, выжидает, когда они останутся вдвоем. Но ждать приходится долго. Олег Васильевич и Бельский старательно расспрашивают гостя о житье-бытье, один с искренним участием, другой – с притворным. Орехов говорит односложно, половину вопросов вообще оставляет без ответов и настроения своего не скрывает. Первым это замечает Олег Васильевич.

– Не клеится игра, мужики. Давайте укоротим «пулю», пересчитаем – и по домам. И голова у меня что-то разболелась.

Интерес к игре действительно пропал, и жалоба на здоровье была лишней. Задерживаться никто не уговаривал. В проигрыше оставался один Гена, ему, после авантюрных «темных», полезнее было помолчать.

До центра всем по пути. Автобуса долго нет, но задержка нервирует только Бориса. Бельский, да и Олег Васильевич не прочь потоптаться на прощание. Но Борис останавливает такси. В машине всего два свободных места.

– Гена, садись, подвезу, у меня дела в твоем районе, – говорит он и, уже усевшись, будто спохватывается: – Извините, Олег Васильевич, на днях заскочу и поговорим, и поиграем.

– Да брось ты извиняться, дела есть дела. Отложим игры до лучших времен.

Соседей по такси Орехов не стесняется и спрашивает, едва захлопнулась дверца:

– У тебя комната сколько квадратов?

– Девять.

Цифра, повторенная за последний месяц не меньше сотни раз, выскакивает, как на отлаженном кассовом аппарате.

– И у меня тоже девять. Давай меняться?

– Как меняться?

– Очень просто. Пойдем в бюро по обмену и оформим документы.

Гена не знает, что ответить. Предложение как-то не воспринимается всерьез. Он считал, что о таких солидных сделках на ходу не договариваются. К тому же он только что въехал в долгожданную комнату, выигранную в хитроумной, но честной комбинации, после которой он зауважал себя. И вдруг ни с того ни с сего…

– Конечно, в твоей квартире кухня побольше, но у меня центр и кирпичный дом. Знаешь, сколько сейчас доплачивают за кирпичный дом?

– Знаю, что доплачивают, но…

Орехов не дает договорить.

– Люди задыхаются в бетонных стенах. А если кухня на несколько хозяев, она всегда будет тесной. Ты же не собираешься всю жизнь куковать в коммуналке, а мою комнату обменять легче. За небольшую доплату всегда можно найти вариант.

Гена согласен, что комнату Орехова обменять легче, но не нравится ему такой разговор на колесах, когда за рулем сидит человек с бычьей шеей и татуировкой на веснушчатой руке, а два других пассажира старательно делают вид, что им ничего не интересно. Сговора, конечно, нет, а все равно неуютно. И он спрашивает:

– У тебя действительно дела на нашем берегу?

– Нет. Придумал, чтобы отвязаться от Бельского.

– Я так и понял. Тогда, может, сойдем в центре, что ты будешь раскатываться взад-вперед.

– С удовольствием. Я просто хотел тебя подвезти.

Они выходят из машины возле моста, и Орехов сворачивает к набережной. Гена рассчитывал, что его пригласят в гости, интересно было посмотреть на Елену в роли молодой жены, но Борис, видимо, еще не освоился в чужой квартире. Трудновато, наверное, в его возрасте. Прожить столько лет хозяином и вдруг по собственной глупости оказаться в примаках. Незавидное положеньице.

– Ну, так меняемся?

– Подумать надо.

– О чем здесь думать! Тебе прямая выгода! Ты почитай объявления, чуть ли не в каждом приписка: «Черемушки не предлагать», а здесь, как по заказу, даже окна выходят во двор, а старики страшно не любят шума проезжих улиц.

– Так-то оно так, но почему же тогда сам не разменяешь?

– Неужели и это надо объяснять! Видеть я ее не могу. Боюсь, что сорвусь, а она только этого и ждет.

– Да уж, судя по тому, как она провела раздел имущества…

– Вот именно! Для полного счастья осталось только посадить меня за решетку.

– Они такие.

– Потому и прошу. Она меня ненавидит. А тебе бояться нечего, к тебе у нее претензий нет и быть не может.

– Детей с ней крестить я не собираюсь.

– Правильно. Всю беготню с документами я беру на себя. Готов обивать любые пороги, лишь бы ее не видеть. Ну что – по рукам?

– В принципе можно. Только дай мне еще ночь на размышления. А завтра созвонимся.

– Ох, тугодум. А может, ты прав, так и надо поступать, – Орехов хлопает его по плечу. – До завтра так до завтра. А сейчас я побежал. Ленка там, наверное, с ума сходит.

Документы им оформили быстро. Орехов постарался – подключил многочисленных знакомых и не просто взял на себя основные хлопоты, он полностью освободил Гену от каких-либо забот, а когда дело было сделано, чтобы поставить последнюю точку, пригласил отужинать в ресторане.

Можно было переезжать. Но на работе подоспел аврал, обязательная суета перед началом отопительного сезона. И совсем некстати навалились нудные дожди, разводящие непросыхающую грязь. Какой уж там переезд. Орехов его тоже не торопил. Когда они сидели в ресторане, Борис несколько раз повторил, что время терпит, и просил только об одном – избавить его от встреч с бывшей благоверной. Размягченный хорошим угощением и доверительным воркованием, Гена пообещал обойтись без его помощи, да и как отказать, когда все остальное Борис провернул в одиночку.