А Славик, не подозревая о его раздражении, довольнехонько улыбается.

– Пойдем, что ли?

– На кой дьявол мне твоя информация, когда и без нее все ясно, – ворчит Гена, поднимаясь по лестнице.

– Информация – залог успеха, это девиз большинства процветающих японских фирм.

В квартире, выбранной Славиком для сбора данных, никого не оказывается. Гена стоит на верхних ступеньках лестницы и, облокотясь на перила, ждет с безучастным видом. А Славик завелся, хлопочет, словно за кровное. И добивается своего. Из третьей квартиры выходит пожилая женщина. Обзывая Гену закомплексованным скромником, он объясняет ситуацию, просит приютить вещи и, получив разрешение, нисходит на улыбки и благодарные слова.

– Что же ты информацию по японскому методу не стал собирать?

– Не все сразу, скажи спасибо, что от вещей избавились. – И, помолчав, добавляет: – Может, и навсегда. А что, вдруг они из одной шайки.

– Кончай шутить.

– Я серьезно, в чемоданчике-то небось все богатство?

– Ладно тебе, – отмахивается Гена, – давай думать, как дальше быть.

Следующую попытку они решили провести вечером, но не сразу после работы, а часам к девяти, чтобы с гарантией застать дома, но и за вещами зайти было не поздно.

Когда они подошли к дому в окнах квартиры горел свет.

– Теперь мы ее тепленькую в гнездышке возьмем.

– Не говори «гоп», пока не перепрыгнул, – опасаясь спугнуть удачу, осаживает Гена, хотя освещенные окна успокаивают и его. Он вообще собран и, в отличие от утреннего визита, готов ко всему.

На звонок им снова отвечает собачий лай. Они ждут, рассчитывая, что следом за собакой к двери подойдет хозяйка. Лай не унимается. Гена вторично нажимает на звонок. Собака заливается еще громче.

– Дави сильнее, пока ей не надоест эта серенада.

– Кто там? – наконец-то раздается за дверью, но голос не женский, а мальчишеский.

– Это я, дядя Гена, ваш новый сосед, открой, пожалуйста.

– Мамы нет дома, и открывать она никому не велела.

– Как «не велела»! Я же ваш сосед.

– Не велела, и все, – упрямится Юрка, а после паузы добавляет: – И откуда я знаю, кто вы, мне сквозь дверь не видно.

– А ты открой, – подсказывает Славик.

– Много хотите.

Продолжать уговоры бессмысленно. Если он даже и откроет, с ним ничего не решишь, – нужна мать. Они поднимаются на четвертый этаж и просят подержать вещи еще день.

– Да ради бога, место не пролежат, – отмахивается женщина от извинений. – Только странно как-то, я ее полчаса назад видела, она собаку выгуливала.

– Может, у соседей?

– Она ни с кем особенно не дружит. Но в такое время надолго не уходят. Может, подождете у меня?

Гена отказывается. Не хочется надоедать, к тому же он почти уверен, что Орехова прячется дома.

Спускаясь вниз, он звонит еще раз. И снова отзывается Юрка.

– Давно мать ушла? – спрашивает Гена.

– Недавно. – Однако отвечает мальчишка не сразу, а после раздумья. Или подсказки.

На другой вечер Гена едет один. И все повторяется: сначала залаяла собака, а после настойчивого звонка, мальчишеский голос сообщил, что матери дома нет. Гена уже не упрашивает впустить его, не интересуется, где мать и когда она вернется, он идет в столовую, потом смотрит кино, а после кино снова звонит и обещает повторить визит часика через три. Торчать возле дома до полуночи он не собирается, но пусть мадам понервничает. А сам он поднимается на четвертый этаж, чтобы еще раз извиниться за вещи, которые загостились в чужой квартире и на всякий случай поискать подход к хорошему человеку. Война с Надеждой Александровной затягивалась, и не лишне было позаботиться о союзниках.

Старушка встретила его сочувственной улыбкой и сразу же поинтересовалась:

– Как наши успехи, все утряслось?

– Нет, все по-старому. Давайте хоть познакомимся. Меня зовут Гена. Я одно время работал вместе с Борисом Николаевичем. Он для нас вроде учителя был.

– А меня Елизавета Петровна. Боренька – прекрасный человек, всегда поздоровается, если по лестнице вместе поднимаемся, обязательно сумку заберет и отдаст только возле двери.

– Он и нам всегда помогал.

– Есть в нем что-то от прежних мужчин, этакое рыцарское, теперь уже, простите, вымирающее. Оттого и женщины любят. А вот супруга, да что я вам буду говорить, сами видите.

– Через закрытую дверь не очень рассмотришь.

– Не знаю, что вам и посоветовать.

– Ничего, разберемся, бог даст. Вечером не могу застать – попробую с утра зайти.

Про утро он говорит случайно, как бы для красного словца, но быстро прикидывает, что утро действительно то время, когда Орехова обязательно должна быть дома. Странно только, почему раньше не додумался. И Славик не подсказал.

– Утро вечера мудренее, – радостно говорит он и прощается с Елизаветой Петровной.

По дороге домой, а потом и в постели, мучаясь от непривычной бессонницы, Гена многократно прокручивает план утреннего визита, просматривая его со всех сторон, чтобы избежать случайностей. Если Орехова вечерами отсиживалась дома и не пускала его в квартиру, это же самое она может повторить и утром. Значит, звонить не стоит. Надо заставать ее врасплох, стоящую с ключом возле двери. Тогда ей некуда будет отступать.

Утром он просыпает, немного, минут на двадцать, но это почему-то вводит его в лихорадочное возбуждение, и, не позавтракав, он бежит ловить такси. Но спешка оказывается напрасной. В окнах Ореховой нет света. Гена сразу вспоминает вечерний разговор с Елизаветой Петровной. Неужели она предала его? Такая интеллигентная бабулька и такие непорядочные поступки. Неужели Славик прав, и он действительно не разбирается в психологии городских людей? «Кому же тогда верить!» – хочется крикнуть ему на весь двор. Но в это время в кухонном окне закрытой для него квартиры зажигается свет. «Все нормально, главное – не паниковать», – запоздало успокаивает себя Гена.

Для засады он выбирает площадку перед третьим этажом. Нужная дверь с нее не просматривается, но все хорошо слышно. Ожидание растягивается на долгие пятнадцать минут. И все-таки не бесконечные. Дверь хлопает. Гена бесшумно поднимается по лестнице, встает за спиной Ореховой и ждет, когда она запрет квартиру и повернется к нему лицом.

Он надеялся, что она испугается, увидев его, замечется, закричит, а потом станет оправдываться. Но Надежда Александровна разве что немного удивилась:

– У тебя дело ко мне?

– Небольшое, – пытаясь иронизировать, отвечает Гена.

– Юра передавал, что ты заходил к нам. А у меня приятельница ремонт развела, вот и пропадаю у нее. Я ей помогаю, она – мне, когда приспичит. Взаимная выручка. В нашем возрасте одиноким женщинам иначе нельзя. Так в чем дело?