говорил, что в тот день Евгений Адольфович был чем-то взволнован. Он понес всякий вздор, проклинал все на свете, говорил о какой-то новой жизни. Мне казалось, что он был чем-то напуган, а вот чем…

— Вы ничего не хотите добавить к тому, что сказали о причинах, из-за которых до сих пор умалчивали о сберкнижках?

— Что я могу добавить? Если бы я рассказал раньше, меня бы под горячую руку взяли под стражу. И без того Соловьев косо смотрел, а скажи я ему про книжки…

— На что же вы надеялись, Геннадий Михайлович?

— Вам покажется странным то, на что я надеялся, — смутился Фролов. — Так бывает, когда выдают желаемое за действительное. Я старался не думать о книжках и очень хотел, чтобы о них забыли все, кто знал…

— Все, кто знал? Пять минут назад вы говорили, что, кроме вас с Прусом, никто не был посвящен в тайну.

— Да. Но с тех пор я успел подумать вот о чем: раз кто-то подделал ключ, значит, Прус все же рассказал еще кому-то, третьему.

— Резонно. Ну, а где вы сейчас их прячете?

Фролов облизнул губы.

— Сберкнижку с двумя рублями я не нашел. Ее украли седьмого января.

— Понятно. А вторая?

Фролов снова облизнул губы.

— Отвечайте же.

— Ее нет.

— Как — нет?

— Я ее сжег.

— Когда?

— Восьмого января — на следующий день после убийства Евгения Адольфовича.

5.

Оперативная запись

Ответ: Как к продавцу у меня к Обуховой нет никаких претензий.

Вопрос: Значит, вообще-то нарекания есть?

Ответ: С чего вы взяли?

Вопрос: Вы сказали: «Как к продавцу… нет»?

Ответ: На работе она продавец, ее личная жизнь меня мало интересует. Своих забот хватает. Я мог бы наврать вам с три короба, но предпочитаю говорить так, как есть. В личной жизни каждого работника я просто не в силах разобраться. Вы вот интересуетесь ею, значит, что-то у Обуховой не в порядке. При чем же здесь я?

Вопрос: Но вы заведующий!

Ответ: Исполняющий обязанности. А она что, жалуется на заработок? Нет. Зарабатывает хорошо. С покупателями вежлива. Жалоб на нее не поступает. Что мне еще надо знать?

Ответ: Я знаю Елену Евгеньевну несколько лет, но в местком меня выбрали недавно.

Вопрос: Тогда расскажите о ней не как председатель месткома, а как сослуживица.

Ответ: Я понимаю, что должна говорить правду. Лена мне не нравится. Нехорошая она женщина. У нее дочь взрослая — как-то в магазин приходила, — а какой она пример ей подает?.. У нас девушки молоденькие работают, и те себе не позволяют каждый день новых ухажеров заводить. А у Лены что ни вечер, то новый кавалер. Так нельзя…

Ответ: Есть такие люди: и не нужно им, и денег нет, а все равно купят. Случается, приносят нам вещи, просят: может, продадите без комиссии, чтобы не ждать долго. Мы с девочками отказываемся — ведь запрещено, и вещь может оказаться краденой. А Елена Евгеньевна точно возьмет. Все знают это, да молчат: сказать легко, а вот доказать трудно — она женщина осторожная… Деньги займет, в долги влезет, а хрустальную вазу купит. Никак не пойму, музей она, что ли открывать будет…

Ответ: Вы видели когда-нибудь очередь за дефицитными товарами? Такие, как Обухова всегда там. Впереди. С работы отпросится, займет денег, со скандалом влезет в очередь и обязательно купит.

Вопрос: И часто она вас в компании приглашала?

Ответ: С меня одного раза хватило. Обхаживала она меня, обхаживала, комплиментов понаговорила. Сказала, что будут порядочные, солидные мужчины, лишнего не позволят. Я подумала: почему бы и не пойти? Послушаем музыку, поговорим… Вы бы посмотрели на этих «солидных» мужчин, когда они перепились! Думаете, кричали, песни пели? Нет, все тихо, молчком по углам забились, как кроты, и такое вытворяли на глазах друг у друга, что и наедине нормальные люди не делают. И женщины у них странные — таких при дневном свете и представить себе невозможно. Сонные, равнодушные, сытые, как тюлени.

Вопрос: А Обухова?

Ответ: Она как рыба в воде себя с ними чувствовала. Все по углам забились, а она включила красный светильник, вышла на середину комнаты и танцевать стала… Сбежала я оттуда и рада, что ноги унесла.

Вопрос: Где собиралась компания?

Ответ: У Лены дома. Вы там были? Нет? Целый склад. Куска пола не увидишь, стены сплошь в коврах. Она мне как-то сказала: «Я на сухарях с водой жить буду, лишь бы все как у людей было. И на тряпках экономить не хочу — бабий век короток, моргнешь, а он прошел». Ну, насчет сухарей, она, конечно, преувеличила… После той вечеринки она обиделась на меня, до сих пор думает, что я завидую. А чему завидовать?!

Вопрос: Как же она на одну зарплату умудряется и дом обставить, и одеться, и сервиз купить за триста рублей?

Ответ: Так и умудряется. Где мужички ее «солидные» подкинут, где перепродаст втридорога. Ничем не побрезгует. Она любит, чтобы ее на машине возили в рестораны, как породистую собаку, выводили показывать, чтобы все охали-ахали, какой у нее вкус, как она хорошо одета… А на все это деньги нужны…

Ответ: Жизнь у нее легкая: как бабочка, порхает от одного мужчины к другому. Я сначала не знала, что у нее дочь есть. Никогда бы не подумала.

Вопрос: Были причины?

Ответ: Не знаю, непохожа она на мать, и все. Сын у меня начал встречаться с девушкой. Я хотела с Леной посоветоваться — ее дочь постарше моего Вити. Так она мне такую околесицу понесла, что сразу понятно стало, какая она мать. И вообще, послушаешь ее — все на свете знает, а на поверку — ничего.

Вопрос: Так-таки ничего?

Ответ: Положила я на имя сына в сберкассу сто рублей. Спрашиваю Лену: а вдруг возьмет Витька да и снимет деньги? Он у меня, паршивец, с заскоками. Она говорит: мол, не бойся, для этого паспорт надо иметь. А Витька