будут мешать публике смотреть, что происходит на сцене. Однако, когда свет гаснет, все эти десять люстр синхронно и быстро поднимаются под самый потолок. Поэтому они никому не мешают. При наступлении антракта, люстры опять возвращаются в нижнее положение. В Нью-Йорке в середине лета жара стояла несусветная. Передвигаться по улицам можно было только перебежками, т. е. от магазина к магазину. Но не для того, чтобы там что-то купить. Нет, а для того, чтобы немного охладиться. Там везде на полную мощь работали кондиционеры. В номерах гостиницы было нормально, там тоже работали кондиционеры, и в них можно было установить приемлемую температуру. Интересная деталь: в номерах гостиницы были устроены маленькие помещения – кухоньки, с холодильником, электроплиткой и набором посуды. Такого я ни в одной гостинице, ни у нас, ни в Европе не видел. Кроме этого, было еще небольшое помещение, как бы гардеробная, для чемоданов и верхней одежды, чтобы все это не находилось и не мешало в жилом помещении. Очень удобно. В Нью-Йорке я пел Маркиза в «Игроке», Анатоля Курагина в «Войне и мире», Ленского в «Евгении Онегине» и Юродивого в «Борисе Годунове». Спектакли проходили очень хорошо, было много прессы.

Газета «Нью-Йорк пост» (30.6.75) писала «…Денис Королев в роли Ленского был чрезвычайно притягателен: своим красивым лицом, тонкой интерпретацией роли, красивым голосом и лиризмом исполнения…»

Газета «Дейли Ньюз» 30.06.75 писала «… высокий, красивый мощный лирический тенор Дениса Королева идеально подходит для партии Ленского. В сущности, чтобы найти равного ему по музыкальным данным, нужно было бы проиграть записи легендарного Ивана Козловского…»

Газета «Дейли Ньюз» 06.07.75 писала «…а Денис Королев снова повторил своего супер Ленского»

Ленский – Д. Королев

А здесь мне хочется пояснить, почему так необычно было написано. Дело в том, что шесть дней ранее (30.06) в этой же газете уже была статья, положительно разбиравшая спектакль, в том числе и моего Ленского. А 6.07 в этой же газете некоторых наших певцов сильно критиковали, и поэтому вышло, что после критики было написано: «…а Королев снова повторил своего супер Ленского»

Газета «Нью-Йорк пост» (12.07.1975) «…Среди певцов, которых я услышала в спектаклях последних трех недель, я обнаружила несколько превосходных голосов, которые могли бы оказать честь любому оперному театру…Среди них тенора: В. Атлантов, Д. Королев, В Пьявко…Д. Королев, который обладает лирическим тенором исключительного благозвучия, спел поразительного Ленского. Кроме того, он сыграл главные роли: Маркиза в «Игроке», Анатоля Курагина в «Войне и мире» и Юродивого в «Борисе Годунове»-все очень хорошо. Его Юродивый был спет превосходно…».

Конечно, как только выдавалась свободная минутка, мы ходили по городу, «изучали» его. Надо же было посмотреть и Бродвей, и Таймс-сквер и прочие известные в городе места. Мне очень хотелось залезть на верхотуру Эмпайрстейтбилдинг и оттуда сверху посмотреть на город. В один из свободных дней я все-таки добился этой цели и поднялся на самый верх этого здания. Там расположена специальная смотровая площадка. Город был, как на ладони. Было видно и Метрополитен-опера, и статую Свободы и многие другие известные здания. Вдруг я увидел, что в порту стоит какой-то очень большой пассажирский лайнер. Ну, я, как не состоявшийся морской волк, обязательно должен был посмотреть, что это за судно. Я добрался до порта и увидел, что это было знаменитое судно «Куин Елизабет–2». В то время это было самое большое пассажирское судно в мире. Как раз началась посадка. На пирс пускали всех. Прямо у входа на пирс у пассажиров принимали багаж, чтобы потом отнести их в нужные каюты. Конечно, налегке без чемоданов идти более удобно и по пирсу и подниматься по трапу. Я дождался отхода судна, а как могло быть иначе? Забыл сказать, что порт Нью-Йорка расположен на реке Гудзон. Причальные стенки построены очень необычно – перпендикулярно к берегу, т. е. судно швартуется носом в берег, кормой к реке в такие своеобразные пеналы. Пеналы состоят из параллельных пирсов, между которыми заходят корабли. Вот это и есть порт. Я долго ломал себе голову, как же этот гигант потом выйдет на середину не очень-то широкой реки, и как он сможет развернуться и поплыть дальше? Ему для разворота просто нет места. Отчасти и поэтому (из любопытства) я хотел дождаться отхода теплохода. И вот настал момент отплытия. К гиганту подошли три «малявки», буксиры, зацепили гиганта двое сзади и один спереди и стали вытаскивать его из пенала. Довольно легко (как я потом понял, у них стояли очень мощные двигатели) они вытащили судно на середину реки, и потом на одном месте развернули его. Две «малявки», которые сзади, тянули корму по часовой стрелке, передняя «малявка» делала тоже самое, но за нос. Поэтому они очень легко и буквально на одном месте судно развернули. Мгновенно были сброшены тросы, которыми крепились буксирчики, и гигант на полном ходу пошел на встречу с океаном. А буксирчики будто растворились.

Город Нью-Йорк, по большому счету, мне не понравился. Очень суетливый, шумный, очень грязный, и очень хамский город. Я бы не хотел там жить. Вот где воочию понимаешь суть изречения: «Бытие определяет сознание». Вот какое там бытие, такое и сознание. И еще безумное количество машин (у нас тогда такого не было). Конечно, очень необычно видеть, как все улицы идут параллельно друг к другу, а пересекающие улицы идут перпендикулярно. Но такое однообразие скоро надоедает. Только Бродвей извивается по диагонали острова Манхэттен. После гастролей в Нью-Йорке нас на автобусах длинной колонной перевезли в Вашингтон. Здесь было продолжение наших гастролей.

Вашингтон полная противоположность Нью-Йорку. Здесь мало машин и мало людей. Очень красивая архитектура, но почти нет людей, будто все вымерли. Наши спектакли шли в Кеннеди-центре. Это такой центр со многими залами для различных культурных мероприятий. Собственного оперного театра в Вашингтоне не существует, выступают только приехавшие на гастроли коллективы. Спектакли проходили очень хорошо. Зал был всегда полон. Там же мы познакомились со знаменитым Уотергейтом, отелем, где бесславно закончилось правление президента Никсона. Обратно в Москву мы летели на Боинге, который покрывал расстояние от Вашингтона до Москвы без промежуточной посадки. Но лететь так долго было очень утомительно, тесно и душно. Тем более, ночью. Прилетев в Москву, мы сразу же ушли в отпуск. Надо было отдохнуть после таких напряженных гастролей.

Гастроли наши в Америке прошли просто великолепно. Меня могут упрекнуть в субъективности. Но, как говорится: все познается в сравнении. В 1991 году Большой театр