А что тут еще скажешь? Сами знаете: «За утрату и промотание казенного имущества…» Ну, промотания, положим, никакого не было, но утрата-то налицо!.. Ясно, короче, что хочешь не хочешь, а придется Пинькову туда опять лезть.

— Стройся! — командует со вздохом старшина.

Построились.

Смотрит старшина на орла Пинькова и понимает, что в таком виде орлу Пинькову пространства нипочем не прорвать; щетина, гуашь эта на сапогах, да и бляха потускнеть успела…

— Отставить! — командует.

Привели Пинькова в порядок, пылинки смахнули. Оглядел его еще раз старшина и говорит:

— Ты вот что, браток… Возьми-ка еще один боекомплект. Ситуация, она ведь всякая бывает. А ты у нас вроде как на боевое задание идешь…

Зачем ему патроны без автомата? Ну а вдруг, товарищ старший лейтенант! Старшина ведь верно сказал: ситуация — она всякая бывает…

Отчислили Пинькову под ответственность старшины два полных рожка и снова построились.

— Равняйсь! Смир-рна! Рядовой Пиньков!

— Я!

— Выйти из строя!

— Есть!

Вот когда проверяется, товарищ старший лейтенант, насколько развито у бойца чувство ответственности! Вбив в зазвеневший плац два строевых шага, рядовой Пиньков со сверхъестественной четкостью повернулся через левое плечо — и снова очутился в овраге. С первого раза.

Нет автомата. Разворошил траву, землю пощупал — нету.

«Э! А туда ли я попал вообще?» — думает Пиньков.

И в самом деле, товарищ старший лейтенант, не узнать местности. Во-первых, в прошлый раз лето было, а теперь вроде как осень: листья сохнут, желтеют, падают. А во-вторых, бардак, товарищ старший лейтенант! Трава не стрижена, листву сгребать никто и не думает, поляна уже не квадратная — расплылась, съела гравийные дорожки, зато в траве кругом тропки протоптаны. Раньше, значит, ходили как положено, а теперь ходят как удобно. А автомат кто-то подобрал, не иначе. И хорошо, если так. А то ведь поди пойми, сколько тут в овраге времени прошло, пока Пиньков старшине о своих приключениях докладывал! Может, месяц, может, год, а ну как все пять лет? Проржавел бы в гречневую кашу — под открытым-то небом!

И направился рядовой Пиньков к ближайшему дереву. К тому самому.

Полпути еще не прошел, а сообразил, что никакая это не осень. Болеет дерево. Мало того что листья желтеют и сохнут, банки тоже скукожились, помельче стали, искривленных полно, деформированных, кое-где уже бочок ржавчиной тронут…

Под деревом должен бы пупырчатый стоять на задних лапах — пусто. Возле самых корней — норы какие-то, земля кучками.

— Эй! Есть тут кто-нибудь? — говорит Пиньков.

В одной из нор что-то заворочалось, и вылезает пупырчатый. Но какой! Уж на что Пиньков не робкого десятка — и то попятился. Бегемот, честное слово! Лоб — низкий, глазенки — злобные, загривок прямо от ушей растет. Уставился на Пинькова, с четверенек, правда, не встает, но видно, что колеблется: не встать ли на всякий случай?

— Слышь, браток, — дружески обращается к нему Пиньков. — Ты тут на полянке автомата моего случаем не видел?

Ошибка это была, товарищ старший лейтенант. Явный тактический просчет. Как услышал пупырчатый, что добром его о чем-то просят, засопел, скосомордился… Зарычал в том смысле, что гуляй, мол, свободен, и снова в нору полез. Кормой вперед.

«Что это они так разболтались? — озадаченно думает Пиньков. — Может, колдун помер?»

Постоял он, постоял перед норой и решил не связываться — ну его, уж больно здоровый… Повернулся и пошел в сторону центрального оврага — тем путем, что в прошлый раз шли. Доберусь, думает, до речки, а там уж выспрошу, где этого колдуна искать.

Идет и головой качает. Во что овраг превратили — больно смотреть! Там банка пустая лежит ржавеет, там деревце в неположенном месте проклюнулось… А сорняки по обе стороны все выше и выше. Вот уже в человеческий рост пошли…

И тут из-за поворота тропинки выкатывается ему навстречу гномик. Счастливый, сияет, а в руках — помятая банка сгущенки с пятнышком ржавчины…

То есть не сгущенки, какой сгущенки?.. Тушенки, конечно! Хотя… Ну точно, товарищ старший лейтенант! Там и сгущеночные деревья тоже были, только у них плоды белые и помельче — граммов на триста…

Так вот, увидел гномик Пинькова — перепугался. Стал быстренько на четвереньки, сделал одно плечико выше другого и робко, неубедительно так зарычал. Пупырчатым, что ли, прикинуться хотел? Неясно…

— Ты больной или голодный? — прямо спрашивает его Пиньков.

Гномик ужасно смутился, встал с четверенек и, чуть не плача, протягивает банку Пинькову.

Не понял его Пиньков.

— Чей паек?

— Мой.

— А чего ж ты мне его суешь?

— Все равно ведь отнимешь! — рыдающе говорит гномик.

«Порядочки!» — думает Пиньков.

— А где живешь?

— В яме.

— Да вижу, что в яме… Далеко это?

— А вон, за бурьяном…

— Тогда пошли, — говорит Пиньков. — Ну чего уставился? Провожу тебя до твоей ямы, чтобы банку никто не отобрал. А ты мне по дороге расскажешь, что у вас тут в овраге делается.

— А ты кто? — пораженно спрашивает гномик.

Поглядел на него Пиньков: вроде малый неплохой, забитый вот только, запуганный…

— Зови Лешей…

И пока до ямы шли, товарищ старший лейтенант, гномик ему такого понарассказывал!.. Короче, эти две расы (в смысле — гномики и пупырчатые) живут в овраге издавна. И каждая имеет свои национальные традиции… Так вот пупырчатые в последнее время обнаглели вконец! Нарыли, понимаете, нор под деревьями, живут в них целыми сворами, а деревья от этого сохнут, пропадают. А крайними опять выходят гномики: дескать, не поливали. А попробуй полей: не дай Бог нору зальешь кому-нибудь — пополам ведь перекусит!..

Гномикам, товарищ старший лейтенант, вообще житья не стало. Придешь за банкой, за своей, за положенной — так он еще и не дает, куражится скучно ему!.. Обойди, рычит, вокруг дерева на руках — тогда посмотрим. Обойдешь, а он все равно не дает, придирается: не с той, мол, руки пошел…

Никак нет, товарищ старший лейтенант, человеческой речью пупырчатые не владеют. Рычат, рявкают по-всякому… Как их гномики понимают? А куда денешься, товарищ старший лейтенант! Приходится…

Вот и Пиньков тоже возмутился, не выдержал:

— А куда ж колдун смотрит?

И тут выясняется интереснейшая деталь: оказывается, колдун уже года три, как в овраге не показывался. Раньше-то при нем пупырчатые какие были? Ребра одни с позвоночником!.. Нет, воровать они, конечно, и тогда воровали, но хотя бы жрать боялись наворованное! Чуть поправишься — улика налицо…