Джамал внес блюдо с тарталетками. Все шло чудесно, если несчитать того, что головная боль вернулась к Фионе с новой силой. Она все времяпомнила о том, как важен этот обед для Джона, и от этого испытывала постоянноенапряжение, хотя беспокоиться было не о чем. Джон хотел, чтобы все былоидеально — и все было идеально. Фиона решила не принимать еще одну таблетку. Вместоэтого она попросила Джамала принести ей бокал шампанского и стала пить егонебольшими глотками. К тому моменту, когда бокал опустел, головная боль вродебы отпустила. Много лет ей не приходилось устраивать такого респектабельногообеда, но Фиона была довольна происходящим, потому что делала это для Джона.Сама она любила более живые и непринужденные застолья.

Когда Джамал принес следующее блюдо с закусками, Фионаобратила внимание, что Джон делает ей какие-то знаки, показывая в сторонупакистанца. Она никак не могла понять, в чем дело, пока Джон, бросив хмурыйвзгляд на Фиону, не перевел глаза на ноги Джамала. Фиона проследила за еговзглядом и с ужасом обнаружила, что Джамал, на котором были сегодня черныйкостюм, белая рубашка и бабочка, надел на ноги золотые босоножки с отделкой изгорного хрусталя, к тому же на высоких каблуках. Фиона узнала собственную паруобуви, которую выпросил у нее когда-то Джамал. Быстро пройдя за Джамалом накухню, Фиона потребовала, чтобы он снял это безобразие.

— Почему ты не надел приличную обувь? — громкимшепотом потребовала она ответа.

Джамал посмотрел на нее глазами невинного младенца и лишьпожал в ответ плечами.

— В них тесно ногам, — сказал он.

— Можешь мне не врать!

— Но я ненавижу мужскую обувь — она такая некрасивая, —с несчастным видом признался Джамал.

— Сегодня вечером надень туфли, Джамал. Нормальныечерные туфли!

— Я не могу.

— Почему?

— Я их выкинул.

— То есть как выкинул?!

— В мусорный бак!

Он приподнял крышку бака, и Фиона действительно увидела тамтуфли, которые успели забросать скорлупками от устриц, пустыми банками из-подчерной икры да еще и вывалить сверху незастывшую порцию заливного. В общем,надеть их не представлялось никакой возможности. Фиона дала бы ему туфли Джона,но они были бы велики миниатюрному пакистанцу как минимум на четыре размера.

— Немедленно поднимись наверх и надень, по крайнеймере, мои туфли без каблука! — потребовала Фиона. — Черные! —прокричала она вслед Джамалу, устремившемуся вверх по лестнице.

Осушив еще один бокал шампанского и прихватив с собойследующий, Фиона отправилась развлекать вместе с Джоном его гостей.

Войдя в гостиную, она поскользнулась, и содержимое ее бокалавыплеснулось прямо на платье Салли Мэдисон.

— О боже! — воскликнула Фиона. — Мне такжаль, Сэмми… То есть я хотела сказать Сара… О нет! Салли… — Джон с удивлениемзаметил, что у Фионы заплетается язык.

Раньше он никогда не видел ее пьяной и сейчас не мог себепредставить, что произошло.

Фиона поспешила в кухню за полотенцем и содовым раствором,чтобы стереть пятна от шампанского с платья гостьи.

Но и на этом кошмар не закончился.

Вернулся из спальни Фионы Джамал, который, как она ипросила, сменил босоножки на высоких каблуках на туфли на плоской подошве. Воттолько вместо черных он выбрал ярко-розовые. И все в комнате заметили это,когда Джамал подал очередное блюдо с тарталетками. А к тому моменту, когда онисели за обеденный стол, Фиона была уже так пьяна, что еле держалась на ногах. Обманчиволегкое лекарство от головной боли в сочетании с шампанским оказало убойноедействие. Фионе пришлось удалиться в спальню и прилечь, не дожидаясь десерта.Еда была отличной, вина изысканными, но Джамал продолжал шокировать четуМэдисонов, поскольку, подавая на стол, вел непринужденную беседу с гостями.Джон всячески давал им понять, что и сам считает поведение своей женыисключительно неприличным. К концу вечера, когда гости ушли, он готов был убитьФиону.

В ярости он кинулся в спальню, где обнаружил ее лежащей накровати прямо в одежде. Фиона немедленно проснулась при его появлении.

— О боже, как же болит моя несчастная голова! —простонала она, поворачиваясь на другой бок и обхватывая голову руками.

— Какого черта ты устроила все это? — в яростинабросился на нее Джон.

Фиона никогда еще не видела его таким рассерженным инадеялась никогда больше не увидеть.

— Как могла ты напиться именно сегодня? Черт побери,Фиона, ты вела себя как готовый кандидат в члены общества анонимныхалкоголиков.

У меня болела голова, и я приняла перед обедом дурацкуютаблетку, — начала оправдываться Фиона. — Наверное, шампанское всочетании с этой таблеткой так на меня подействовало. Со мной никогда раньше небывало ничего подобного.

Но ведь раньше она и не пробовала запивать шампанскимтаблетки от головной боли.

— И как называется твоя замечательная таблетка? —ярости Джона не было предела. — Случайно не героин? И что вытворял твойлюбимый Джамал? Тоже накурился крэка, когда выбирал себе обувь? Что, чертпобери, он думал, надевая эти туфли?

— Золотые или розовые?

Фиона пыталась сосредоточиться на том, что говорил ей Джон,по она все еще была слишком пьяна и, несмотря на все свои отчаянные попытки,через пять минут снова отключилась.

На следующий день она мучилась чудовищным похмельем и вообщене могла вспомнить ничего, связанного со вчерашним обедом, но во время завтракаДжон ледяным тоном освежил ее память.

После этого он не разговаривал с Фионой примерно неделю. Квеликому своему изумлению, Джону все же удалось заполучить мистера Мэдисона вкачестве клиента, но на следующее утро ему пришлось звонить и извиняться заповедение своей жены и испорченное платье Салли Мэдисон. Мэттью неожиданнопроявил понимание и довольно деликатно закрыл тему. Джон отлично понимал, чтовсе объяснения по поводу того, что Фиона имела неосторожность запить шампанскимтаблетку от головной боли, слишком похожи на обычные сказки, которыерассказывают знакомым мужья, имеющие пьющих жен.

Прошел апрель, наступил май, но воспоминания о томиспорченном вечере еще были живы в памяти Джона.

Он все еще злился на Фиону, хотя она много раз извиняласьперед ним за происшедшее. Но Джон стоял твердо на том, что в такой вечер Фионапросто не имела права проводить подобные эксперименты с таблетками и алкоголем.

В мае, в разгаре очень важной для «Шика» фотосессии,всемирно известного фотографа выдворили из отеля за драку с управляющим,возражавшим против того, что фотограф привел в свой номер сразу пятерых девочекпо вызову, так как это могло потревожить остальных постояльцев и нанести вредрепутации отеля.