Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Долго я стоял на перроне, смотрел вслед уходившему эшелону и думал: «Что же это такое творится в стране? Вооруженный, а не солдат, отряд, а без командира?..»
Когда я прибыл в свой запасной полк, там также полным ходом шла демобилизация. Солдаты торопились домой. Иные, не дожидаясь документов, садились, вернее, втискивались в теплушки или устраивались на крышах вагонов.
Здесь же, в одной из полковых казарм, шло формирование красногвардейских отрядов.
Формированием красногвардейских отрядов ведал Сызранский Совет солдатских депутатов и уездный военный комиссар. По их распоряжению я сколотил два конных отряда. Впоследствии один из них под командованием Жлобы неплохо действовал на юге. Другой был использован для охраны железнодорожного моста через Волгу, а также для оказания помощи комитетам бедноты на территории Сызранского уезда. Затем он был брошен против мятежных частей чехословацкого корпуса.
И все же в основной массе красногвардейцы готовы были выполнить любую боевую задачу, чтоб защитить власть Советов.
Процесс строительства Красной армии имел и очень много трудностей, особенно в воспитании, обучении и внедрении воинской дисциплины среди личного состава.
Я никогда не забуду, как однажды мобилизованные красноармейцы резко протестовали против команды «смирно». «Это что – опять старый режим?!» – говорили они. Я долго мучился с отдельными крикунами такого рода. Поскольку время не терпело, мы в своем отряде ввели взамен «смирно» команду «ровняйсь». По этой команде все как бы замирало, после чего проходила перекличка и т. д.
Как известно, для похода солдат должен быть хорошо натренирован в ходьбе. А это значит, мы должны были проводить строевые занятия. Этому красноармейцы противились. Строевые занятия они называли муштрой и не хотели на них идти.
Партийно-воспитательная работа в отрядах, которая сыграла решающую роль в становлении частей Красной армии в 1918 году, была весьма слаба: на отряд – эскадрон имелось всего два, три, пять большевиков, и то не-;2 достаточно опытных, молодых.
Все красногвардейцы-красноармейцы называли себя «революционерами», исходили из того, что они защищают революцию. В партию в 1918 году шли осторожно. На предложение вступить в партию большевиков отвечали, что они и так революционеры.
Красные командиры мало чем отличались от своих бойцов, разве только большей удалью, смелостью и бесстрашием. Это бойцы считали как должное. После жаркого боя, когда отдельные бойцы восторгались ловкостью и храбростью своего командира, другие говорили: «На то он и наш командир! Если я одного уничтожил белогвардейца, командир должен уничтожить трех. Какой же он командир, если этого не может сделать».
…В марте 1918 года меня принимали в партию большевиков. До этого времени большинство бойцов-красноармейцев конного отряда Шишкова хорошо знали, кто я и какой местности уроженец. Тем не менее меня просили рассказать автобиографию. «Я Симбирской губернии уроженец, – сказал я. – Можете проверить». Но это бойцов не удовлетворяло, все хотели знать своего командира более подробно, его происхождение, его жизнь.
Неохотно я стал рассказывать прожитую мною и моими близкими, родителями тяжелую жизнь. Рассказал об аресте отца и старшего брата, о своей работе до призыва в армию. О том, как летом 1914 года я вместе со своим полком рядовым уехал на фронт. Воевал под Сандомиром, в Галиции, на Карпатах, под Варшавой и с 1916-го под Двинском и Ригой. За боевые действия с немцами в 1914–1917 годах был награжден четырьмя Георгиевскими крестами, произведен в унтер-офицеры. После Февральской революции 1917 года был избран в Совет солдатских депутатов и послан в Петроград. Здесь я услышал от большевиков, что нужно делать. И когда в дни Октября начался штурм старого ненавистного строя, я встал в ряды борцов за новую жизнь. Был выборным командиром эскадрона и формировал конный отряд в Сызрани.
Так меня приняли в большевистскую партийную семью.
…Большие трудности приходилось переживать в вопросе обеспечения отряда питанием и особенно оружием и боеприпасами. Вот два примера, которые ярко характеризуют то положение. Мы наступали, вернее, день и ночь бились под Царицыном. Питались обе стороны за счет местных ресурсов, которые постепенно истощались.
В один прекрасный день я выехал к своему полку и увидел такое зрелище. Командиры эскадронов были окружены бойцами. Слышались возгласы: «До тех пор, пока нас не накормят, мы не будем наступать!»
С моим появлением, поскольку я был старшим, бойцы хлынули ко мне, заявляя, что они голодные. Зная, что взять нигде ничего нельзя, ибо все было израсходовано, а обстановка требовала незамедлительного движения вперед, я выслушал заявления бойцов и сказал им:
– Вы голодны, я тоже! Кто желает драться как истинный революционер – тот за мной. Кто не хочет – оставайтесь! Уговаривать я вас не буду, вы не дети!
– Вот так накормил! – зашумели бойцы и безмолвно двинулись на врага.
Другой случай был позднее на Дону, когда Первая Конная армия преследовала деникинские полчища.
В 4-й кавдивизии вышли все патроны, не было и снарядов, да и в других частях армии было такое же положение. Реввоенсовету посыпались доклады, что ввиду отсутствия боеприпасов дальше наступать нельзя. И вот какое мы получили распоряжение Военного совета Первой Конной армии:
«Продолжать наступление, боеприпасами пополняться за счет врага. Склады врага, по сведениям разведки, расположены в 30 километрах от линии фронта».
…Наш конный отряд направляется на Казань. Предстояли сильные бои с белыми. Мы двигались недалеко от моего села, и я решил повидаться с родными. Лето в том году было жаркое, но урожай должен был быть хорошим. Мужики строили свои планы зажиточной жизни. Но Гражданская война метнулась и на село. Передовые люди – старые солдаты и молодые – ушли в Красную гвардию. Рабочих рук на селе было мало, особенно мужских. Мой год не призывался, но я уже давно вступил в ряды Красной гвардии. Это знали, однако уговаривали меня остаться работать дома. Остаться в деревне я не мог.
Я был большевиком, меня ждали товарищи из отряда.;4 Однако, нужно признаться, мне хотелось после долгой, тягостной четырехлетней царской службы остаться в деревне, погулять вечерами с товарищами и ощутить приятную молодую «вольность»…
Пробыв несколько дней в деревне, я совсем было забыл своих новых товарищей – красных бойцов и чуть не остался работать на селе. Так было хорошо! Особенно когда ночная прохлада сменяла жаркий летний день, когда вечером по деревне разносились песни, голоса парней и девушек и когда затихали эти песни и село погружалось