– Не знаю… – Его голос срывается от волнения. – Я тебе не изменял. Клянусь чем угодно. – Руки теснее сжимают мои плечи, причиняя сладкую боль. – У меня ничего не было ни с Настей, ни с кем-то еще.

Пора заканчивать экзекуцию, а то получу уже я.

– Думаешь, я настолько великодушна, что позволила бы твоей любовнице жить в нашем доме? – разворачиваюсь в его руках и заглядываю в глаза. Иван не смущается и не отводит взгляд, что еще раз доказывает его невиновность. Впрочем, мне не нужны никакие доказательства, я и так верю ему беспрекословно, просто мучаю немножко, чтобы держать в тонусе.

– Думаю, – Иван подозрительно прищуривается, – ты настолько хитрая, что пользуешься моей любовью…

– Возможно, – довольно хмыкаю и отхожу в сторону. – Имею право.

Он перехватывает мою руку и уверенно притягивает к себе.

– Не много ли у тебя прав?

– Все больше обязанности… – лукаво улыбаюсь ему.

– Бедненькая… – Иван сочувственно качает головой. – Как же тяжело тебе живется.

– Да, – тяну капризно и надуваю губы.

– Возможно, я смогу как-то облегчить твою долю?

– Возможно…

Он подхватывает меня на руки и несет к кровати. Аккуратно укладывает на постель и садится в ногах. Кладет на колени мои ступни и начинает мягко разминать. С моих губ невольно срывается стон. Боже, какой это кайф. Прикрываю глаза и мурлычу от удовольствия. Его пальцы такие такие нежные и чуткие, находят какие-то особенные точки, заставляя мурашки разбегаться по моему телу. Проваливаюсь в какую-то бездну наслаждения.

– Жена, ты еще здесь? – довольно хмыкает Иван.

А я лишь мычу что-то невнятное и томно улыбаюсь. Не хочется даже шевелиться.

– Ты уверена, что хочешь поехать к матери? – доносится до меня его тихий, спокойный голос. Пару секунд мне требуется, чтобы вникнуть в его слова. Открываю глаза и привстаю на локтях.

– Не уверена, но сделаю это.

– Зачем?

Хороший вопрос. Даже самой себе ответить трудно, но я уверена, что так будет правильно.

– Я хочу сама уладить наши разногласия. Не мешай мне, пожалуйста, – подгибаю под себя ноги, сажусь и обнимаю мужа за талию, прижимаясь щекой к его спине.

– И не собирался.

– Спасибо, – целую его сквозь рубашку.

– Я уже говорил, как сильно тебя люблю? – Иван оборачивается ко мне.

– М-м-м, сегодня нет, – тяну задумчиво и расплываюсь в улыбке.

– Мой косяк, признаю… – хмыкает он и перетягивает меня к себе на колени.

– Ну хоть один, – хихикаю, утыкаясь ему в гею.

– Я тебя люблю. – Иван нежно целует меня в щеку. – Очень-очень, – теперь в губы. – Ты лучшая женщина на свете, – смотрит в глаза, а я тону в его взгляде. – И я очень рад, что ты выбрала меня. – Еще один нежный поцелуй, и моя крепость практически пала к его ногам. Сопротивление бесполезно.

– Мне кажется или ты подлизываешься? – лукаво закусываю губу и обвиваю его шею рукой.

– Совсем чуть-чуть, – смеется он и впивается в мою шею зубами.

– Прогиб засчитан, – выдыхаю я и отдаюсь его власти, забывая обо всем на свете.

* * *

Такси привозит меня к дому свекрови и останавливается, но я не спешу выходить из машины. В одном из окон замечаю, как дергается занавеска. Значит, Людмила Петровна видит меня, но встречать демонстративно не выходит, все еще злится. Закусываю губу от досады и тяжело вздыхаю. Так и не придумала, что буду говорить, да и как вообще начать такой сложный разговор…

Решаюсь, расплачиваюсь с водителем и выхожу из машины. Через калитку прохожу на территорию и по дорожке иду к дому. Нажимаю кнопку звонка, и дверь почти сразу открывается.

– Ты одна? Без жениха? – вместо приветствия хмыкает она и ехидно усмехается. Беседа обещает быть непростой. Но нам это нужно. Выяснить все сразу, чтобы больше не возвращаться к этому.

– Как видите, – равнодушно пожимаю плечами и вхожу в гостеприимно распахнутую дверь.

С недоумением рассматриваю свекровь. Как же она сильно сдала за последнее время. Держалась долго, но наша история с Павлом, видимо, добила ее окончательно. От ухоженной и цветущей женщины осталась лишь тень. Мое сердце болезненно сжимается от жалости, а чувство вины неприятно грызет.

Людмила Петровна перехватывает мой изучающий взгляд и плотнее кутается в домашнюю кофту.

– Зачем пожаловала? – хмуро спрашивает она.

– Нам надо поговорить.

– Есть о чем? – Ее бровь надменно выгибается, а губы складываются в тонкую линию.

– Да, мне нужно многое вам рассказать, – уверенно киваю и выдавливаю из себя дружелюбную улыбку. Но растопить ее заледеневшее сердце не получается.

– Ну проходи, – кивает в сторону кухни и первая идет туда.

Следую за ней.

– У вас все хорошо? – взволнованно спрашиваю, заметив в раковине гору посуды. Это так не похоже на свекровь, что становится не по себе.

– Просто замечательно, – огрызается она и садится на свободный стул. – Чай не предлагаю, хочешь – сама делай.

Вздыхаю и ставлю чайник. Пока он греется, мою посуду, выстраивая около раковины аккуратными стопками. Механическая работа как раз то, что мне сейчас нужно, чтобы привести мысли в порядок.

Чайник с громким щелчком выключается. Достаю чашки и наливаю нам чай. Ставлю на стол и сажусь напротив Людмилы Петровны.

– Я знаю, вы меня не любите и, в общем-то, никогда не любили, – не глядя в глаза, пододвигаю к ней чашку. – И не осуждаю вас за это…

– Надо же, какое великодушие, – кривится она и не притрагивается к чаю.

– Выслушайте сначала, потом будете судить.

– Говори, – кивает и смотрит куда-то в сторону, инстинктивно закрываясь от меня. Да, достучаться будет непросто.

– Сразу хочу попросить прощения за то, что не рассказала вам всего сразу… – спотыкаюсь на полуслове, но продолжаю. – Просто не могла. Павел мне строго-настрого запретил. Это было опасно…

– Ах, Павел… – ядовито фыркает свекровь.

– Мы с ним не собирались расписываться, – выдыхаю одним махом. – Наши отношения лишь фарс для отвода глаз.

– В смысле? – Она поворачивается и с недоумением смотрит на меня. Осталась самая малость… точнее, шок-контент, который я понятия не имею, как преподнести.

– Попробую по порядку… – беру чашку и делаю несколько жадных глотков. – Вокруг нашей семьи сплелось целое змеиное гнездо. Николай Юрьевич вместе с Лютаевым решили убить Ванечку и преступным путем завладеть его бизнесом… – спутанно рассказываю я, сама не понимая, что несу. Какой-то набор бессмысленных фраз.