С легкой руки Семена Федоровича ли, с длинного языка ли кого-то из моих солдат и унтеров, но по городу поползли слухи, что новый зауряд-прапорщик в кадетском корпусе бывший волонтер и командир отряда снайперов в войне за независимость двух бурских республик, Трансвааля и Оранжевой, и что на его счету сотни убитых английских солдат и офицеров, и что за его голову англичане назначили награду в сто тысяч фунтов. Отдельно сообщалось, что Жан Грандье, которого все знали как «Капитан Сорвиголова» из романа Луи Буссенара, мой лучший друг.

Эту версию слухов подхватила и газета «Губернские ведомости», добавив в мой портрет ореол романтичности и приключений.

Марфа Никаноровна первой потребовала у меня отчета о моих «африканских приключениях».

Затем меня пригласили в кадровое отделение, и добрейший подполковник Шмидт попросил объяснить, почему в моих документах нет данных о моем участии в войне против Британской империи. Я ему рассказал, что во время англо-бурской войны я был ужасно молод, мне было семнадцать лет и я никак не мог там быть. Мы вместе посмеялись над слухами, но тут пришел адъютант директора корпуса и пригласил меня к генералу.

Быстро поднявшись на второй этаж административного корпуса, я оставил шашку в приемной и вошел в кабинет директора кадетского корпуса и взял под козырек:

– Ваше превосходительство, зауряд-прапорщик Туманов по вашему приказанию прибыл!

Я заметил, что в кабинете еще находился начальник жандармского управления подполковник Отдельного корпуса жандармов Скульдицкий.

«Что-то случилось», – подумал я и не ошибся.

– Я так и знал, что наживу с вами неприятностей, – начал громить меня генерал-лейтенант Медведев, – то вы поэт, как лорд Байрон, то начали готовить из своей роты снайперов, и сами оказались снайпером, за которого английским правительством назначена крупная награда. Какие еще подарки хранятся в вашем загашнике? Что я отвечу генерал-губернатору, что я отвечу его императорскому величеству за то, что пригрел на своей груди злейшего врага нашего союзника – Британской империи? А у вас, господин подполковник, есть что добавить?

– Полностью согласен с вами, ваше превосходительство, – согласился с генералом подполковник Скульдицкий.

– Я слушаю вас, – сказал генерал и стал ходить передо мной, как разъяренный лев в своей клетке.

– Ваше превосходительство, – четко доложил я, – когда началась англо-бурская война, мне было всего семнадцать лет, а когда она закончилась, мне было только двадцать лет. Я даже теоретически не мог находиться в Африке, потому что такие события не пропадают из памяти даже при травмах.

Генерал остановился и хмуро посмотрел на подполковника Скульдицкого:

– А вы, господин подполковник, даже не удосужились посчитать цифры и прийти к ясно видимому выводу? Ладно я, старик, можно было бы позабавить старика историей, а вы так поспешно со мной согласились. Нет уж, если ты человека поддерживаешь, то поддерживать его нужно всегда. Что будем делать, господин зауряд-прапорщик? – спросил он меня.

– Ваше превосходительство, – сказал я, – предлагаю ничего не делать. Слухи сами утихнут. Любое действие будет воспринято как охапка хвороста в тлеющий костер. Умные люди сами все поймут, а дуракам ничего не докажешь. Зато авторитет нашего корпуса будет на высоте.

– Дельно, – согласился генерал-лейтенант, – а вам, господин зауряд-прапорщик нужно тщательно готовиться к экзаменам, чтобы летом будущего года мы с радостью вручили вам эполеты подпоручика армии его величества. А сейчас, господин подполковник, слушаю вас о деле зауряд-прапорщика, с которым вы пришли ко мне. Или оно сильно секретное?

– Что вы, ваше превосходительство, – сказал представитель Отдельного корпуса жандармов, – дело даже очень приятное. По консультации зауряд-прапорщика Туманова, мы провели операцию по прекращению деятельности большевицкого центра и газеты «Пролетарий». Были арестованы руководители и два опасных террориста-грабителя по кличкам Коба и Камо. Высочайшим указом группа наших сотрудников была награждена орденами, в том числе и ваш покорный слуга орденом Святого равноапостольного князя Владимира четвертой степени, а ваш зауряд-прапорщик Туманов награжден знаком отличия Святой Анны за поимку особо важных государственных преступников и открытие важных сведений, относящихся до правительства. Прошу вручить награду зауряд-прапорщику Туманову и денежную награду в сто рублей.

Генерал взял из поднесенной коробочки медаль позолоченного серебра с красным мальтийским крестом и короной сверху на ленте ордена Святой Анны и прикрепил мне на грудь.

– Поздравляю, господин зауряд-прапорщик, – сказал он, – а почему вы не заберете его и не присвоите ему сразу чин корнета? – обратился он к подполковнику Скульдицкому.

– Предлагали, ваше превосходительство, – сказал подполковник, – отказывается, говорит, что хочет стать армейским офицером.

– Похвально, господин зауряд-прапорщик, – сказал генерал-лейтенант Медведев, – идите, голубчик, исполняйте свои обязанности. Наслышан о ваших стрелковых успехах и о пристрелке всех винтовок вашей роты. По весне у нас пройдут несколько соревнований по стрельбе, конным гонкам и гимнастике. Надеюсь увидеть вас в числе победителей.

– Рад стараться, ваше превосходительство, – я повернулся и вышел из кабинета.

Надев шашку, я стал дожидаться подполковника Скульдицкого, чтобы уточнить, как прошла жандармская операция.

Наконец, подполковник Скульдицкий вышел из кабинета директора корпуса.

– Однако у меня с вами получилась небольшая кон-фузия, – со смехом сказал он, – наши волонтеры воевали в Африке с англичанами, и я поверил в сплетню, которую кто-то ловко запустил в город и в газету. Было бы вам чуть побольше лет, то я бы совершенно не сомневался, что вы действительно друг капитана Сорвиголова. Я пришел к директору с наградой для вас, а он мне рассказал эту историю. Я ее уже слышал, но подумал, что если уж такой уважаемый генерал говорит о ней как о факте неоспоримом, то вряд ли есть необходимость спорить с ним. Мои поздравления с медалью, вручаемой за заслуги в мирное время. По вашей наводке мы провели замечательную операцию. Арестовали Ульянова, Кобу и Камо. Скоро будет суд над ними. «Столыпинских галстуков» они избежат, но надолго будут изолированы от общества.

– России революция не нужна, но если власть не будет сама себя реформировать, – сказал я, – то реформу проведут восставшие пролетарии под руководством дворян и интеллигенции. И реформа будет проводиться по правилу:

И обратите внимание на припев, что «это есть наш последний и решительный бой». Это все является программой их действий на ближайшие годы, и как только государство ослабнет, вот тут они и появятся. Чего мне объяснять вам это, вы сами назубок знаете текст «Интернационала».