ладонь. — Ты же обещал уйти ночью?

— Я заснул, готов понести самое суровое наказание за нарушенное обещание, — Фаст изображает искреннее раскаяние, но мне знакомы все его уловки.

— Плут, — выдыхаю я и неожиданно для самой себя целую его в губы.

Легонько, без намёка на продолжение. Но вот Маркуса это явно не устраивает. И если поначалу он опешил от моей смелости, то буквально через секунду сгребает меня в объятия, углубляет поцелуй. Жадно раскрывает мои губы, проникает языком внутрь. Меня обдаёт жаром, в голове плывёт, всем телом я чувствую, как распалился и сам Фаст.

И только присутствие малышни за моей спиной не даёт мне забыться.

— Маркус, не сейчас, — я нахожу в себе силы оттолкнуться от него, — нас увидит Рози.

— Да пускай хоть весь мир видит! — Фаст предпринимает попытку вновь меня поцеловать.

— Да будет ещё время!

Маркус замирает, а потом нехотя выпускает из своих объятий.

— Ненавижу, когда ты права, — он разочарованно выдыхает, садится и проводит ладонью по лицу, будто пытается стряхнуть этот морок. — Но ты ведь сама начала!

— И закончила, — еле слышно усмехаюсь я. — В этом мире я саму себя не узнаю.

— А вдруг такая ты — это ты настоящая? — Фаст оборачивается на меня.

В его взгляде всё ещё чувствуется тот огонь, что вспыхнул между нами. И он перекликается с бешеным стуком моего сердца. Будь мы в другом месте, в другое время — всё могло бы случиться. Но сейчас я вновь должна вернуться к своей роли хозяйки "Торопыги".

— Настоящая или нет, эта версия Агаты мне не нравится, она слишком импульсивная. Непредсказуемая, — хмыкаю я, поднимаясь и приводя себя в порядок. — Не мог бы ты выйти, мне надо переодеться?

— Кропа, укуси их, они мешают мне спать, — сонный голосок Рози не даёт Маркусу высказать очередную скабрёзную шутейку. А ведь по глазам видно — он так и намеревался сделать.

— Всё-всё, понял, — подскакивает Фаст и направляется к пролому в стене вагона. — Не хватало мне ещё шрама от фуршуньих зубов. Если что, я у костра!

— Рози, ты давно не спишь? — осторожно выведываю я, копошась в остатках шкафа в тщетных поисках чего-нибудь целого.

— Три пакета фисшью, коробка шоколада — и я сплю до сих пор, — не раздумывая выдает малышка, а я даже оглядываюсь. Точно ли с Рози говорю? Девчушка на глазах хитреет.

— Не поняла?

— Три пакета фисшью, коробка шоколада и Мири не узнает, что ты поцеловала папу! — Розмари приоткрывает один глаз и хитро глядит на меня.

— А ты точно ему не родная? — прищуриваюсь я на неё. — Уж больно методы у тебя знакомые. Ну, хорошо. Коробка шоколада и пакет фисшью. Кропальку вредно есть орехи в таких количествах.

В ответ я слышу страдальческий вздох фуршуня. Нахалёнок тоже не спал! Вот же ж партизаны!

— Договорились! — расплывается в улыбке девочка и стискивает в руках задушенно пискнувшего Кропу и свою неизменную козочку. — Можно я ещё посплю?

— Конечно, — я не могу перестать улыбаться, глядя на эту картинку.

Даже в самых смелых мечтах я не могла предположить, что у меня будет ребёнок. Конечно, Рози не моя кровь и плоть, но душевно мы с ней уже породнились. Она уже часть моей семьи.

Я выуживаю единственные целые брюки и лёгкую блузу с воланом под горлом. Не совсем тот образ, который будет уместен, но все остальные вещи безвозвратно испорчены. Платье, что сейчас на мне, и вовсе пережило катастрофу, купание в океане и две ночи под практически открытым небом. Пора бы ему на покой.

Перед уходом я кладу комплект чистой одежды для Рози. Слава Богам, её вещи мы не успели отнести в купе, и они пролежали в столовой у Мири.

Малышка уже умудрилась крепко заснуть, а потому на мой поцелуй в лоб никак не отреагировала. Я заправила выбившийся локон ей за ухо и отправилась на поиски завтрака. Запах жареного бекона, что встретил меня на выходе из вагона, дал чёткий ориентир.

Возле костра, за которым всю ночь посменно следили то стюарды, то жандармы, уже вовсю хлопочет Миранда с девочками. Маркуса я нахожу тут же. Он о чём-то переговаривается с Освальдом, не забывая при этом уничтожать яичницу.

— Ну, как наши дела? — с деланным оптимизмом вопрошаю я, вклиниваясь между мужчинами.

Сажусь на бревно, забираю поданную Хельгой тарелку со своей порцией завтрака, и испытывающе смотрю на мужчин. По выражениям их лиц я уже понимаю — хороших новостей мало. Если они вообще есть.

— Так, если говорить вкратце, — Освальд отставляет тарелку и вместо того, чтобы посмотреть на меня, принимается наблюдать за работой своей жены. — Движитель-то я починил. Насколько смог. Но есть проблема, — здоровяк задумчиво потирает подбородок. — Собранного армелита хватит на один рывок. Без дополнительной нагрузки.

Вилка выпадает из моих рук ещё до того, как смысл его слов доходит до меня.

— Ты хочешь сказать, мне придётся оставить остальные вагоны тут? — я пытаюсь заглянуть в глаза Освальду, пока Маркус за плечи оттягивает меня к себе.

— Именно это и хочу сказать. Но не только вагоны. Экипаж тоже должен быть сокращён, — голос машиниста глух и полон апатии. И я понимаю, почему.

Ради попытки выбраться из этого мира нам придётся рискнуть всей командой. И Мирандой в том числе. Я не уверена, что потом найду путь обратно на Тиамар, и от осознания этого становится ещё тяжелее.

— Вальд…. Ты уверен, что другого варианта нет? — с трудом сглотнув, спрашиваю я. — Точно-точно? Совсем никак?

— Агата, — устало выдыхает мой машинист, — мы знакомы уже вечность. Когда я юлил или недоговаривал? Если я сказал так, значит, только так и можно.

— Но… — я запинаюсь, потому что мысли в голове, до этого устроившие паническую чехарду, сейчас исчезли.

В голове натуральное перекати-поле. Я не знаю, как сделать так, чтобы и команду забрать, и выбраться отсюда.

— Погодите переживать, — мои похолодевшие ладошки сжимают руки Маркуса. — Лично я не вижу никаких проблем. Оставляем народ здесь, сами прыгаем до ближайшего мира, собираем всё необходимое для ремонта состава. И армелит, естественно. А потом обратно, за нашими.

Я выдёргиваю свои руки и разочарованно тру лицо. Маркус